– Я знаю, где наш предел. Всё будет хорошо.

Хорошо уже никогда не будет, но пусть он уйдёт хотя бы с иллюзией того, что она сильная и справится со всеми невзгодами. Будет ли он помнить её в своём нечеловеческом обличье? Марфа не знала, но надеялась, что хоть что-то им удастся сохранить втайне от того, кто нынче владел если не душой, то уж точно телом её мужа.

– Ты мне снишься, Мари, – сказал Гордей, беря её за руку. – Там нет воспоминаний, но есть сны.

Обманывал ли он её? Вероятнее всего, да. Но Марфе хотелось верить. И она поверила.

Они расстались на самой границе болота. Обнялись, поцеловались в последний раз. Чтобы удержаться на ногах, Марфа прислонилась к стволу берёзы. Когда она провожала взглядом широкую спину своего мужа, глаза застилали слезы, а из груди рвались рыдания. И Марфа дала себе волю. Здесь, вдали от живых и мёртвых, в царстве туманов и Мари, она могла, наконец, побыть слабой и беспомощной, выплакать хоть сотую долю горя, рвавшего её на части и пришибавшего к сочащейся болотной водой земле. Она плакала, слезы её смешивались с этой водой, и боль отступала. Тьма тоже отступала, уступая место рассвету.

Вот и всё… Она оплакала тех, кого никогда не сможет похоронить. Она приняла на себя ответственность за тех, кому ещё нужна её помощь. Она почти смирилась…