— Удираете? — крикнула им вслед Татьяна.

Они продрались сквозь густые кусты и вышли на тропинку. Рита остановилась и, не выпуская руки Анисима, бросила туфли на землю, сунула в них ноги.

— Подонок! Убью! Сволочь! Щенок! — догнал их с поляны голос Сергея Петровича. Он выкрикивал угрозы вперемежку с матом. А когда он на минуту умолк, Анисим и Рита услышали спокойный голос Татьяны:

— Дать вам пятачок, Сергей Петрович?

Рита тихонько засмеялась и, отпустив руку Анисима, ласково заглянула ему в лицо.

— Молодец, Аська, — сказала она. — А то все: извините да извините. Ну и бешеный же ты! Но больше не надо… Где твой велосипед?

— Вон там, в кустах.

— Пошли.

Они двинулись дальше. Прислушиваясь к теперь уже смутно доносящимся с поляны выкрикам Сергея Петровича, Рита сказала:

— Грозит, а догнать побоялся.

— А может, сил нет? Наверное, слишком крепко я его…

— Что, опять извиняться будешь?

— Не буду, — сказал Анисим.

Они шли едва приметной в косматых травах тропинкой. Рита шла впереди, отводя руками нависшие над тропинкой ветви, заботливо придерживая их, чтобы они не хлестнули по лицу идущего сзади Анисима. Иногда она оглядывалась и, если они встречались глазами, улыбалась. И эта улыбка была совсем новой, незнакомой Анисиму: доверчивой и покорной. А он шел за ней, перехватывая из ее быстрых рук гибкие, упругие ветви, и думал, как это удивительно, что они с Ритой вдвоем и она заботливо придерживает ветви, чтобы они не хлестнули его, и улыбается ему своей новой, ничего не таящей в себе, открытой улыбкой.

Она ухватывала ветку, отгибала ее в сторону и ждала, пока Анисим перехватит ее. И Анисим принимал ветку из ее рук и, наклонившись вперед, мельком видел совсем близко ее загорелое лицо с юными без помады губами и светлыми ресницами, и это уже не вызывало тяжких подозрений, а казалось прекрасным.

Случившееся несколько минут назад на лесной поляне еще жило в нем, он еще был взбудоражен, и его руки, перехватывающие ветви, нервно вздрагивали. Но он с удивлением чувствовал, что почему-то не испытывает обычного для себя после любой ссоры раскаяния. И вновь и вновь жадно, всем существом, ловил в мелькании ветвей и листьев новую, тихую улыбку Риты.

Они вышли из леса на опушку.

— Здесь, — сказал Анисим.

Он вытащил из кустов велосипед, присел на корточки и принялся вычищать запутавшуюся в спицах и зубчатке траву. Рита терпеливо ждала.

Наконец Анисим встал, поднял велосипед.