Вероника посмотрела в темноту, сквозь которую нагло, вызывающе белел забор из свежеоструганных досок, сказала, вздохнув:

— Деревья жалко. Определенно погубит и посадит картошку. Три сосны и береза. Такие красавицы… Надо будет выкрасить это отвратительное сооружение в зеленый цвет. Тогда станет не так заметно. На фоне зелени его и вовсе не будет видно.

Анисим хмыкнул.

— Что ты усмехаешься? — строго спросила Вероника.

— Ничего, — сказал Анисим. — Ты и сама не заметила, как уже согласилась, что забор будет стоять.

— Ну и что? Не драться нее нам с этим старым жуликом?

— Можно было бы и подраться, — сказал Анисим. — Только действительно не из-за чего.

— Тише! — прикрикнула бабка Устя. — Передают погоду. — Она грозно подняла вверх руку с зажатой в тонких, бледных пальцах шестеркой треф. — На востоке страны — семнадцать, восемнадцать… в Прибалтике… Курорты Крыма… Тихо, сейчас будет Москва и Московская область…

Музыка, под которую передавали прогноз погоды, нравилась Веронике. Но она всегда навевала на нее грусть. И сейчас Вероника вдруг подумала, что сегодняшний счастливый исход ее двухнедельных мучений — это только временная отсрочка. На сколько? На три года? На десять лет? Настанет день, когда не будет счастливого исхода… Для нее или для Андрея? Ведь в супружестве всегда кто-нибудь один хоронит другого. Эта отчетливая, холодная и жестокая мысль в одну секунду, словно петля, захлестнула душу Вероники.

Вероника упрямо тряхнула челкой, зажмурилась, сказала себе: три года так три года — все равно счастье. А если десять — так великое счастье. И слава богу! Слава богу! Не смей думать об этом, не смей! Гнусность все эти мысли! Радуйся счастью!

Бабка Устя сидела, застыв с поднятой в руке шестеркой треф, внимательно вслушиваясь в голос телевизора за тонкой дощатой стеной… Сегодня она выглядит неважно, подумала Вероника. Но, слава богу, дымит, и, значит, все в порядке. И Аськины синяки — мелочь. Все в порядке, все живы-здоровы. Счастье!

Было обидно, что Андрей где-то задержался. Именно сегодня особенно хотелось, чтобы он был рядом. Но ведь он предупредил, что задержится. И она сама все сделала для того, чтобы он ничего не знал, ни о чем не подозревал. Поэтому только для нее этот день был днем великого испытания. И только для нее он стал днем большого счастья. А для Андрея это вполне заурядный душный день в конце лета. И вечер как вечер, обыкновенный, можно и не торопиться домой.

— Ну вот, — разочарованно сказала бабка Устя. — «Возможны кратковременные дожди». А когда — днем или ночью? И будут ли вообще? Ничего не поймешь… Аська, выключи к черту этого крикуна!