— Но, Тони, я не хочу быть одна! Я хочу быть с тобой. А что касается отдыха, то я никогда не сплю днем.

— Почему же ты тогда пошла отдыхать вчера?

— О мой милый, я была так расстроена, и во мне все как будто дрожало! И я хотела обдумать, что мне надо делать.

— Не верю, что можно «обдумать» такие вещи, — ответил Тони. — А ты? Я думаю, что тебе надо было только подождать и потом следовать своим чувствам. Ты жаждала меня, все в тебе жаждало меня прошлой ночью. И то, что ты должна была сказать мне, если тебе казалось, что это нужно сказать, могло быть сказано и забыто между двумя поцелуями. Но все это ничего не значит. Как ты хочешь распределить сегодняшний день?

— Ты не хочешь побыть один?

— Самое большее пять минут. Ката, ты единственное человеческое существо, которому я когда-либо был в состоянии сказать это честно. Сталкиваясь с другими, я все время хотел уйти от них и остаться в одиночестве надолго, а то я чувствовал, что сойду с ума. Они все время что-то требуют от меня, они навязывают мне мысли и чувства, которых я не хочу. Но ты не только предоставляешь мне думать и чувствовать точно так, как если бы я был в одиночестве, ты делаешь жизнь острее и изысканнее, и самое главное, — ты внушаешь мне чувства и мысли лучшие, чем они были бы у меня самого.

— Как ты думаешь, у всех влюбленных такие переживания, Тони? Ты описал даже лучше, чем я сама могла бы это сделать, мои переживания. Теперь рассказать тебе мои планы на сегодня или просто ты покоришься мне вслепую?

— О, так лучше! Я люблю неожиданности!

— И ты будешь меня слушаться?

— Покорнее покорного, donna mia bella ed adorata[232].

Они почти час просидели за кофе, а затем Ката поднялась.

Тони встал и вопросительно взглянул на нее.

— Ах! — сказала она, улыбаясь. — Я вижу, ты хочешь выполнять договор. Идем.

Они остановились перед дверью Каты, и Тони сказал:

— Подождать тебя в моей комнате?

— Нет, я хочу, чтобы ты вошел ко мне.

Ката закрыла за ним дверь на ключ и взглянула на него. В ее взгляде была проказливая веселость, но и робость, которой он никогда не замечал в ней раньше.

— Теперь я увижу, действительно ли ты можешь сделать все, что я захочу, — сказала она.

— Что это? Что-нибудь очень трудное?

— Я хочу, чтобы ты лег со мной на кровать и обнял бы меня. Тебе вовсе не надо раздеваться. Я хочу, чтобы ты держал мою руку и целовал меня, и больше ничего. Это слишком много?