Несколько мгновений он молча смотрел на нее.

— Что, по-твоему, я должен был сказать ему?

Он встал с дивана, она подняла голову, снизу вверх глядя на него.

— То, что ты думаешь…

Легкая, необидная усмешка загорелась в его глазах.

— Значит, я должен был сказать ему, что рукопись его ни к черту не годится, — так, по-твоему?

Она кивнула:

— А как же иначе?

— Ну знаешь, — заметил он, подойдя к ней.

И вдруг она, обычно слушавшая его, покорная во всем, сказала негромко, выделяя каждое слово:

— Думать одно, а говорить другое — нечестно!

Не отвечая, он смотрел на нее, и глаза его из серых стали темными, почти черными.

— Ты это серьезно? — очень тихо спросил он.

— Конечно, серьезно, — ответил за нее Толя. Все это время он молча сидел в углу. Он хотел промолчать и не мог. — Конечно, серьезно, — повторил он.

Отец чуть повернул голову в его сторону:

— Выйди отсюда.

— Почему? — спросил Толя.

Отец сжал губы, словно хотел удержать рвущиеся слова.

— Ты слышишь, что я сказал?

— Но мама права… — начал Толя.