Если бы не склеротические красные жилки на носу и на висках и не морщины на лбу, он был бы похож на упитанного, рано вытянувшегося подростка.

Слегка позевывая, он вежливо слушал Марию Михайловну, которая старалась развлекать его рассказами о составе абонентов своей библиотеки и о все более растущих вкусах широких читательских масс.

Должно быть, ему и невдомек было, что Мария Михайловна, как и всякая мать, несколько обеспокоена его визитом, не знает, как подойти, чтобы узнать, зачем он пришел и почему ему нужен именно отец.

Наконец, исчерпав свой рассказ о читателях и книгах, она решила спросить его напрямик:

— Как там наши дети? Не натворили ли чего-нибудь такого?

Она с трепетом ждала ответа директора, но он покачал головой и ответил с достоинством:

— Нет, не тревожьтесь, тут совсем другое, личное дело…

И, успокоенная, она принялась с удвоенной энергией описывать запросы и литературные вкусы молодых и старых читателей своей библиотеки.

Вскоре пришел Михаил Федорыч.

— Извините, — сказал ой, протягивая руку директору, — я несколько задержался…

— Помилуйте! — возразил директор и обвел вокруг себя взглядом. — Какая рысь! Представляю, до чего трудно было с нею справиться?

Лицо отца приняло небрежно-скучающее выражение.

— Да, это был не простой случай…

Быть может, он подробно рассказал бы об этом не простом случае, но директор бегло глянул на свои часы.

— Простите, Михаил Федорыч, но я уж, так и быть, решил поймать вас на слове…

Голос его звучал непривычно просительно.

— Да-да, — сказал отец, — сейчас обо всем потолкуем. Прошу ко мне.

И, пропустив директора вперед, плотно закрыл дверь своего кабинета.

Мария Михайловна вопросительно посмотрела на Толю:

— Все-таки что-нибудь случилось, скажи правду?