— А мне плевать.

Поля не выдержала:

— На все плюешь. И на всех.

— Оставь его, Поля. — В голосе Кузьминской звучала безмерная усталость.

Не могла согреться. Холод пронизывал насквозь. Растревоженные мысли сталкивались, спорили, метались, не находя выхода. Что теперь? Еще месяц назад беззаботно смеялась: «Мне сорок пять, а я уже давно не чувствовала себя такой молодой!» Но вот за один день свалилось на ее плечи еще десять, еще двадцать лет. Если бы только на плечи — на душу!..

На днях муж пришел домой очень взволнованный. Заговорил о каких-то накладных и еще… Как же они называются, эти проклятые бумажки? Но она тогда не слишком серьезно восприняла его слова о возможных неприятностях. Ну выговор. Ну снимут с работы, наконец. Придется, может быть, пойти на более скромную должность с более низким окладом. Ждала неприятностей, однако не катастрофы. Позднее раскаяние душило ее. О чем думала? Чем успокаивала себя, когда возникли сомнения? Привыкла смотреть на все глазами мужа. А он не доверял никому. Любой дурак хочет казаться умником. И этот Полин женишок Виталий только прикидывается святошей, а на деле ловкач с острым глазом. Он, мол, кроме Поли, ничего не видит, но быть того не может, чтобы кое-чего не высмотрел. Возможно, даже машину? «Машину — дудки», — смеялся муж. Но ради Поли кое-чем надо будет и поделиться. Знала не один его недостаток, но скупым ее муж не был.

Во время обыска он держался почти спокойно. Но она понимала, что то было деланное спокойствие. Порой бросал ей подбадривающий взгляд, но боялся посмотреть в глаза детям. Тому, который с особым усердием прощупывал подушки и подкладку пальто, муж, принужденно усмехаясь, сказал: «Напрасно стараетесь, в гараже ничего нет и дома тоже. На сберкнижке, как видите, не миллионы, а тысяча рублей, — для детей откладывал». Тот, старательный, хмуро бросил: «Мы делаем то, что нам поручено, а вы свои объяснения приберегите для следствия…»

Кузьминская поняла, что о гараже муж сказал не для посторонних — для нее. Несколько месяцев тому назад показал одно место под стеной гаража: «Здесь закопана стеклянная банка. Там не так много…» Спросила его тогда: «Почему не положить на сберкнижку?» Улыбнулся и подмигнул: «Не люблю, когда кто-то считает мои деньги. Даже если это кассир сберкассы».

Юра спал в кресле, тихо посвистывая при выдохе. Длинные ноги протянулись чуть не до середины комнаты.

— Поля, иди спать.

— Ой, мама, какой сон?..

«Еще неделю назад я чувствовала себя совсем молодой… Вздор! О чем я думаю?»

Заставила себя признаться, что мысли ее кружат вокруг да около, что она трусливо прячется сама от себя; глубоко скрытое прорвалось и подступило вплотную, четко, жестоко: «Я виновата!» Ей показалось, что она выкрикнула это так громко, что услышали и на улице. Испуганно подняла голову. Юрка посапывал. У стола, укрытая густым сумраком, горбилась фигура Поли.