— Посмотрите, какое лицо! Он или человека убьет, или окажется гением. Осторожнее, Настенька! То и другое опасно.

Алеше и льстила и смущала эта откровенность. Кому не хочется в восемнадцать лет быть роковой фигурой! Но непонятно почему, именно в ту же минуту, он с безнадежной тоской подумал, что еще не принимался готовиться к экзаменам, да и, наверно, забыл все, что знал. А тут еще Настина мама бойко заметила:

— Гений — это девяносто пять процентов работоспособности и пять таланта.

Что это было? Намек? Намек на то, что он увивается за ее дочерью и ничего собой не представляет? А Зинаида Павловна, уже позабыв о нем, уговаривала расшумевшегося мужа:

— Зачем столько темперамента, Сережа! Мужчины и собаки должны быть флегматичными.

Когда она успевала обдумать, какими должны быть мужчины, какими собаки? Днем работала не разгибаясь, вечером — пила, ночью — читала.

А Новый год им так и не пришлось встретить вместе.

Как он запомнил этот день тридцатого декабря! Он вышел тогда из подвала, и даже в зимних сумерках ему показалось, что на улице светлее, чем внизу, при электричестве. Верно, потому, что соседний дом доломали и было далеко видно.

Там, за Москвой-рекой, стояли толстые трубы Могэса. Пять труб. А что, если бы они перестали дымить и заиграли что-нибудь торжественное? Вот сейчас выйдет Настя, и они грянут «Эпиталаму». Как это отец по утрам — «Пою тебя, бог Гименей…». Он здорово поет, только очень громко. Настя медленно сойдет по ступенькам, а трубы будут густо гудеть…

И она вышла. Поправила белый пушистый платок на голове, сказала:

— Не провожай меня, Алеша. И не приходи. Ни сегодня, ни завтра… Вообще не надо.

Он ничего не понял. Тут никто не смог бы ничего понять. Только спросил:

— Что случилось?

— Потом, когда-нибудь…

— Когда потом?

— Не знаю.

И побежала вниз по ступенькам.

Молчали трубы Могэса.

Он вернулся вниз, к Молочкову. Он не мог представить, что можно сейчас сесть в электричку и поехать домой.

В чем он был виноват перед ней? Она знала все. И про учительницу английского языка, и про Вальку Золотову из восьмого класса — детский роман, и даже про Риту Ральфовну, с которой всегда говорил только о деле. Он ни в чем не виноват. Почему же она ничего не объяснила? Вернулся Васька Заломин? Но она даже не вспоминает о нем.