— Но прежде всего я хочу спросить у них, хотят ли они сделаться зрячими? На такой паскудный мир, может, лучше не смотреть... Люди, хотите вы начать видеть?
— Батюшка, — застонал первый, — спасай. Дети малые! Хоть пару лет. Били меня люди пана Жабы плетью по голове.
Народ умолк. Он не знал, что это мошенники, но свято им верил, слишком уж обыкновенные вещи они говорили:
— Ради тебя выжгло мне глаза в московском походе.
— Боже! — вопил третий. — Ради тебя в пыточной мне светом в глаза целую неделю били.
Толпа ощетинилась. И тут, понимая, что дело пока идёт не в пользу сотника, попы начали голосить.
— Не слушай, люд новагродский!.. Это еретик, а не Христос!.. Вор!.. Схватите! Выдайте святой службе. Не испытывайте Бога чарами чернокнижными... На дыбу их!
Кто-то стал перед ними:
— А я тебе, поповское отродье, сейчас дам, так ты и задницу небу покажешь. Не мешай. Христос или нет — сами глаза имеем. А слепых не тронь — видишь, веки какие? Да не у тебя ли ещё в пыточной, доминиканская ты стерва, его и ослепили.
Люди молча надвигались на рясников. Воцарилось молчание.
Юрась шепнул Тумашу:
— Ну, брат, если выпутаемся, я им покажу. Думал ещё, делать ли нам тот фокус. А раз они, церковные крысы, так с нами — ну, мы им...
— Прости, люд новагродский, — в тишине сказал доминиканец.
— То-то же... Давай, человече.
Христос склонился, черпнул из-под ног грязь и левой рукой взял «слепого» за руку. Золотой перешёл «слепому», и тот молча склонил голову: «Хватит». И тогда Христос мазнул грязью всех трёх по глазам.
— Идите. Обмойтесь. Будете видеть свет небес... Люди, отведите их к ручью, оставьте на минуту одних.
Если бы он знал, какую ошибку он едва не допустил, он бы похолодел. Но всё, к счастью, обошлось хорошо.
...«Слепые» умылись у родника.
— Вот холера, — отметил один. — Как плеснул по глазам! А что, хлопцы, если мы сейчас его бросим да убежим? Золотой у нас.
— Не говори, — вымолвил тот, который смотрел на Юрася. — А вдруг догонят. Скажут, он вас излечил, а вы вместо благодарности его — на дыбу. Нет, брат, доведется вернутся.