— То хорошо, идите с миром, — дружелюбно произнёс Христос.

— Мир не дёшево достаётся, — шепнул мазурик. — Давай еще три золотых.

Они шептались с ласковыми улыбками на губах. Народ с умилением смотрел на эту сцену.

— Нет у меня больше. Слово. Потом, может...

— Крикнем, — пригрозил слепой.

— А я вот сейчас тоже крикну, — ответил Петр, — что вы за излечение ещё и денег просите. Тогда вам глаза выбьют, а второго Христа — дай вам Бог, голубочки, дожить до его появления.

Братчик с трогательной нежностью обнял их:

— Идите к дьяволу, возлюбленные братья мои. Пока не посыпались звёзды из глаз ваших. Не хотели по-доброму обождать. Устрашаете? Копну вам в зад.

В толпе возникли вздохи умиления. Братчик подвёл «братьев» к ступеням паперти и незаметно дал им сильного пинка в задницу. Те с кометной скоростью полетели через толпу.

— Вишь, побежали как, — прокомментировала баба. — От радости, милая!

— От радости побежи-ишь.

Магдалина шла, и тревога её делалась нестерпимой. Что ж, наконец, произошло? Она вдруг почувствовала тоску и ужас. Ей хотелось поскорее добраться к тем, кого она час назад едва не отдала в руки святой службы. С ними не так опасно, они что-нибудь придумают.

Готические, поперечно-дымчатые дома нависали над нею, кажется, следили острыми маленькими окошками, утихли. Она физически чувствовала, что за каждым углом её ожидает опасность.

Наконец в самом конце улочки она увидела на ступенях храма Христа с сообщниками, почувствовал это с внезапной радостью и... остановилась.

Между нею и Христом стояла и смотрела на неё небольшая, преимущественно женская, толпа. Были тут костёльные желтые «девотки» и красные молодицы с тупыми и злыми глазами, были вечные ««девушки» с улицы святой Цецилии, смотревшие жадно, с ощущением безопасности, было несколько пожилых мужиков в переломном возрасте и монахов с блудливыми зрачками. Было даже несколько непростых женщин в богатых платьях.

Её глаза с удивительной резкостью видели всё это.

А впереди стояла дородная женщина в девичьем шляговом венке. Расставила ноги, сложила на груди без­образной мощи руки. Грибастый рот усмехался.

«Гонория из Валевичей, — поняла она. — Всё. От­крыл ей старый хрыч воевода».

Она осматривала общую и Ратмину невесту и не­вольно иронически думала: «Бедный Ратмир. Ну, эта его научит».

— Колдунья! — бросила Гонория тихим голосом. — Опоила чёртовым зельем. Искусительница...