Он наконец почувствовал, что силы возвратились, внизу всё ещё метался народ кипела свалка, звучали ис­тошные крики.

Низринутый Иуда, всё ещё с земли, всё ещё пере­жатым голосом бросил:

— Оставляешь нас?

Вместо ответа Юрась побежал по стене. Остановился.

— Ложи-ись! — что есть мочи закричал он. — Кто свои — ложи-сь! Все! Лежи тихо!

Это был такой крик, что его услышали даже среди яростной какофонии драки. Большинство с недораз­умением.

— Ложись!

Люди начали падать лицом на землю. И тогда Хри­стос сильным ударом ноги сбросил вниз одну фигуру святого — большой улей из долбленой липы.

Улей брякнулся вниз, раскололся, словно на пару корыт. Вывалились круглые решета вощины. И одно­временно с разбуженным натужным гулом взвился вверх дымок.

Христос бежал по стене, понимая, что оставаться нельзя: заедят до смерти. Бежал и толчками ноги сбрасывал ульи. Святые медленно клонились, потом клевали носом и, набирая скорость, падали, разбивались. И все гуще и гуще было в воздухе от «дыма», и всё громче звенел, гудел, рассержено гневался воздух.

Он бежал и сбрасывал, бежал и сбрасывал... Катарину... Анну... Николу... с трубкой... Самого себя, деревянного...

Кто-то закричал внизу. Пчёлы нашли врагов. Они не трогали лежавших неподвижно. Они роями броса­лись на тех, кто двигался и тащил и хватал, чьи кони ска­кали в воздухе.

Душераздирающий вопль. Кто-то отпустил пленни­цу, замахал, словно мельница, руками. Взвыл Тумаш — попало и ему. Это полезнее, нежели идти на аркане... Ещё удар ногою. Сделал свечу один конь, второй, третий. Они начали бешено бросаться, ржать, сбились в полное ужаса стадо.

Взлетали и взлетали чёрные, как туча, рои. Татары начали бросать пленных, отмахиваться, вертеться. Юрась увидел, что головы у некоторых уже напоминают подвижный живой шар.

Освободившиеся бросились к прудам, начали с маху прыгать в них, нырять.

Снизу летел уже не гам, а рычание. Один, второй, третий грохнулся оземь с взбешённого коня, опрокинувшегося на спину, чтобы избавиться от укусов.

Всадники уже выли.

Христос, оскалившись, тряс вздетыми руками в воздухе:

— Сладкого захотелось! Ну-ка, медку! Не любишь, сердечко?

Поняв, что всё окончено, всадники начали отрываться от отряда. Скоро вся свора яростно скакала прочь и тащила за собою пчелиную вуаль. Она вилась, налетала туманными струями, гудела, отлетала и нападала вновь.