— Ну и хорошо. Недаром я тебе приказ привез да три дня исполнения ожидал.

— А мне грех, — ответила та, одеваясь.

— Три дня — и уже грех, — улыбнулся тот.

— Я ведь не о том, — игуменья погладила его мокрые золотые волосы. — Я ведь их сама три дня отпускала. В какой-то из них, мол, и схватят.

— Ты не спешишь?

— А зачем? Я так и вообще с этим делом не спеши­ла. Один день не пришли за ними — ах, как хорошо! Вто­рой - ну, просто изумительно! Третий... И если бы ещё не приходили — слава Богу. Я ведь знаю, разве ты на меня позарился бы? Так просто, от тоски три дня ожидая. Да ещё в соседней келье замкнутый.

Мощная грудь Пархвера затряслась.

— Ересь, — со снисходительной ласковостью про­молвил он. — Ты баба ничего. Просто мне, видимо, всю жизнь от одной к другой идти. Пошутил Бог, наделил росточком. Обнимаешься где-нибудь в роще, а она тебе хорошо если под дыхалом головою... А что, есть, навер­но, страны великанок.

— Наверно, есть... Хорошо, пойдёшь так пойдёшь. Идем, девку ту из башни выпустим.

— Идём. А как ты её вытуришь?

— А просто. Выведем за большую стену, а потом воротом я из-за неё врата внешние подниму. Не думай, поймают.

— А нас они не поймают?

— В той башне поймают? Глупость! Там одному можно против всей орды продержаться. Припасов хватит, — она улыбнулась. — Вот и посидим.

— Ну-ну, разошлась.

— Я тебя, голубчик, не держу. Понадобится — в тот же день ходом выведу — и гони в Городню... если по пути нехристи не перехватят.

Они вышли.

Христос всё ещё бросался возле стены. В глазок врат увидел лицо Магдалины.

— Не отворяют!

— Беги, — голос его одичал. — Бей, грохай, руки разбей — достучись!