Люди Христа по пути покупали коней у местных жи­телей. Дёшево покупали, потому что каждый предвидел зимнюю бескормицу и рад был продать лишнего коня, если имел. Кроме того, люди спешили идти. Лихорадочно спешили. Надрывались, чтобы только прийти поскорее. Август перевалил на вторую половину. Жадно ожидала земля. Изнемогала по тому времени, когда прикроет зер­но пуховым, чёрным одеялом. Надо было поскорее дать кое-кому по когтям, взять награбленное и спешить.

При этой вести Босяцкий и Лотр, как наиболее дальновидные, переглянулись. Это их утешало. Однако только это и было утешительным. Город словно подме­нили. Никто не кланялся кавалькаде Лотра и ему самому, все мрачно смотрели в сторону и вниз, какие-то люди шныряли в районе Мечной улицы. Шпики и доносчики сбивались с ног и ничего не могли сделать. «В каждый час ожидай удара в спину». Единственное спасение было — встретить врага далеко от городских стен и раздавить железом, да и на это теперь не было времени.

Целый день на Росстани, на Старом и Рыбном рынках кипели страсти. Кричали, спорили, заводили какие-то диспуты. Школяры бранили монахов, монахи — школяров. Даже Бекеш с присными шлялись по городу с подозрительным видом: так и ожидай, что начнут изобличать. Под вечер Лотр с Босяцким решили проехать по городу и са­мим послушать, что и как. В глубине души они знали: если Городня забурлит — Городню придется оставить. Они зна­ли, даже не договариваясь, кто должен на такой крайний случаи остаться в ней. Конечно, тот, кто вечно был в тени, чьё настоящее лицо люди узнавали слишком поздно, когда было уже два выхода — плаха или каменный мешок.

И всё же в глубине души они и не верили, что все это зайдёт так далеко. Войско Христа обрастало людьми, как лавина снегом, это так. Но ведь это были мужики. Не обученные владению оружием, неловкие на своих крестьянских лошадях, неуклюжие армячники, черная кость. Даже когда идут на разбой, они бессильны против конного человека в латах, если у него меч, а у оруженосца аркебуза или пулгак. Разве не отбился однажды на охоте Мартел Хребтович от сорока таких? Один, потому что оруженосец был в бою оглушён.

Так две с половиной тысячи конных латников да двадцать канонов — хватит выше головы, чтобы разду­шить хамское войско. Славный Бертран пел правду:

И любо видеть мне, как раб,

Что сдуру бросился в бои,

Бежит и оставляет скарб,

А войско гонится за ним.

И ничего, что это подобно нападению на мирную деревню с целью грабежа. Так и произойдет. Тем и закончится.

Раздражала несогласованность могущественных. Словно не понимали всей опасности, тащили каждый в свою сторону. Сейчас пугали, как всегда, то ли пьяного, то ли глупого (никак нельзя было никогда догадаться) войта. Цыкмун Жаба не хотел давать в отряд Кор­ниле стражу и своих загонщиков: