— Не дам. Себе охрана нужна. У короля проси.

— Много ты у этого... — доминиканец сказал неприличное слово о достоинстве Жигимонта как мужчины, — выпросишь?

— Ты что это? — ворчливо бросил Комар.

— А что? Недаром княгиня Медиоланская, кажется, и замуж не успела выйти, а несколько месяцев в Рогачёве сидела да местного дворянина, Гервасия Выливаху, в вере убеждала, — доминиканец был зол до несдержанности. — Упрямо убеждала, даже по ночам. А еретик Гервасий так еретиком и остался. Неизвестно еще, чей и сын.

— Замолчи, — попросил Лотр.

Но мних со злости на эту скотину, не понимающую, какой обух у неё над головой, не унимался.

— У них у всех так. Преимущественно жёны их, женщины, о династии стараются. Жена Александра не позаботилась, так трон и достался деверю.

— Замолчи, — еще тише сказал кардинал и вдруг рявкнул на Жабу: — Веди людей, иначе...

— Книжник ты, — обезумев от ужаса, завопил Жаба. — Фарисеи! На головах ваших имена богохульные!

— ...иначе, Святой Троицей клянусь и Животворя­щим Крестом, мы раньше, чем его, обезоружим твоих молодцов, а тебя выставим одного навстречу хамам.

Жаба понял, что шутки плохи.

— Хорошо, — лязгая зубами, согласился он.

— Давно бы так, — успокоился Лотр. — Прижми к приказу сигнет. Вот так. А теперь попробуем, благо­даря дару, который дал нам Бог, предусмотреть все воз­можные последствия.

«Ты уж раз предусмотрел», — подумал Босяцкий, но смолчал. Глаза Лотра остановились на нём:

— Ты, капеллан, поскачешь сегодня под вечер в стан этого дьявола. Не мне тебя учить. Но скажи: войско коро­левское идет.

— А оно идет? — спросил Жаба.

Теперь на него можно было не обращать внимания: сигнет стоял перед приказом. И кардинал оборвал:

— Чушь мелешь... Так вот, если не испугается — предложи откуп.

— Так, — Комар приподнял грозные брови. — Сто тысяч золотых. Скажи: больше, чем татарам. А силы ведь у него меньше.

— Поскачу, но он может отказаться, — засомневал­ся пёс Божий.