— О, мой милый пупсик, — щебетала Наталья, крепко сжимая нафиксатуаренную голову жандарма и стараясь долгим и «страстным» поцелуем оставить явную отметину на его лице, — и зачем только ты наложил на себя эти проклятые узы, связавшись с Зинкой. Сколько б таких, как я, любили тебя, красивого и богатого.

Даже такой бывалый фат, который давно познал немало женских причуд и капризов, и тот постарался поскорее закончить эту рискованную встречу.

Он не в шутку опасался за потерю своей репутации примерного семьянина.

А Наташе ничего иного не оставалось, как играть.

— Ай-ай-ай, какая вы быстрая и горячая. И какая мстительная, Наташка! — бормотал он, отделываясь от ее ласк.

Нет, и на этот раз у Бориса Черняева было твердое алиби. Все слышали, как зареванная вернулась из лесу Наташа, как они поссорились с Борисом, который, конечно, не преминул приревновать ее к ротмистру.

— Хорош гусь! — кричал Борька. — И как я его упустил! Ну да не уйдет, поквитаюсь!

Смешнее всего, что он действительно расквитался за унижения, которые пришлось вынести Наташе Вавилиной. Он отомстил-таки ротмистру. Вместе с токарем-сменщиком Пашей Васильевым они подстерегли его на тропинке в роще, воткнули в рот кляп, набросили на голову мешок, затем накрепко замотали веревкой свой узел с живцом. Забрали они в тот раз не только оружие, но и офицерские штаны, и хромовые сапоги, и форменную фуражку. Не преминули прихватить с собой и его документы.

Его «напарником» был тихий, незаметный, хилый, чахоточный паренек из конторщиков-счетоводов Зиновий Ваньков, которого никто никогда и не смог заподозрить ни в чем, что хоть сколько-либо напоминало дерзость или просто отступление от порядка. И когда выпустили Бориса из тюрьмы, он даже попытки не сделал к встрече с Зиновием, с которым и впрямь никогда по работе не был связан. Зато вновь стал ходить на танцы, вновь удаляться с Наташей, устраивать ей бурные сцены ревности. Правда, не сумел до конца сыграть свою роль донжуана: по всей форме сделал ей предложение. Она согласилась. Но свадьба была расстроена внезапным арестом Бориса. Ротмистр таки сумел склонить начальство к той мысли, что его ограбление совершено не без участия Бориса Черняева, который явно приревновал его к Наташе, теперешней его невесте. Надежные агенты следили по его указке за поведением «легкомысленной» Наташи. Но Вавилина с арестом Черняева перестала ходить на танцы, увлекаясь работой по изготовлению дома искусственных цветов и даже подторговывала ими на рынке. А ее тетка вдруг начала появляться у матери Бориса Черняева с узелками и корзиночками. Мать стала часто ездить в губернию и носить посылки сыну. Там были и продукты, и вещи: носовые платочки с вышивкой Наташиной работы, связанные ею теплые носки и вязаная телогрейка. И это не ускользнуло от взбешенного, доведенного до белого каления потерей документов, оружия, а главное — штанов ротмистра. Он ведь не получил понижения только потому, что был в дальних, но все-таки родственных связях с самим уездным приставом.