— Может, и правду, — неуверенно ответил Юрий. — Но, согласись, чересчур много железа вокруг. К чему-то живому хочется притронуться.

— Да, я тоже, часом, про це думаю, — признался Антон. — Только ж народ надо чем-то кормить. Посмотри, сколько городов поднялось, сколько людей народилось. Лошадки, каюсь, не выдержат такой гонки.

— А раньше выдерживали.

— Коли?

— Ну, раньше!..

— За царя Гороха, як было людей трохи, так?.. Каждый себе сеял, каждый себе постолы тачал. А ты теперь постолы не наденешь, требуешь востроносые мокасины, скажешь, нет?

— Нехай да…

— Значит, кому-то надо идти на фабрики и заводы. В слободе народу редеет: значит, треба больше тракторов-комбайнов. А их опять же в городе на заводе роблять, опять городу надо побольше рук. Коловращение замечаешь какое?..

— Мы эту диалектику проходили!

— Ее треба горбом почувствовать, а проходить мало! — теряя терпение, заключил Антон.

Юрий, стараясь смягчить отцову раздраженность, усмехнулся:

— Ох и любите вы, предки, нотации читать!

— Покинь это негодное слово! — вскипел отец окончательно. — Предки, предки!.. Просто затхлой пещерой несет!

Разговор расстроился недолго.

Прибыв к месту, взяли в руки вилы, стали тормошить слежавшиеся, еще не убранные в скирды валки. Юрий скинул цветную рубашку с короткими рукавами. Матово поблескивало его худое, сильно загорелое тело. Антон залюбовался парнем. Правда, к чувству гордости за проворство и ладность в работе сына примешивалось слегка горчащее чувство недовольства его чрезмерной худобой. В сердцах подумал: «Что за дети пошли — одне мослаки торчат. Дурная, видать, мода. Едят добре, обуты-одеты справно, а такие незграбные. Мы в их лета были помускулистее. Может, у них все в ум уходит?..» Прервав размышления, заметил Юрию:

— Сынок, сорочонку-то накинь, накинь. Не то устюками нажжешь плечи — чесаться будут.

Стреноженные кони, звучно пофыркивая, позвякивая уздечками, паслись в стороне. Юрий топтался на укладываемой в арбу соломе, Антон подавал ему снизу навильник за навильником, приговаривая словами детской считалочки, неизвестно как попавшей ему на язык:

— Солома, полова, дышло — гоп! — вышло… — На восклицание «гоп» он забрасывал навильник в необходимое по его расчетам место на арбе. На слове «вышло» выдергивал вилы и возвращался от арбы к валку. — Как там, Юрок? — интересовался он.

— Давай-подавай, дело покажет! — отвечал сын не раз слышанными от отца словами.

— Топчи крепче, чтоб не раструсить по степу.