— Топчу, уже ноги затерпли!

Когда Юрий погнал коней к ставку на водопой, Антон взял в руки грабли, обошел с ним арбу, причесал ее окончательно. Отойдя в сторонку, залюбовался:

— Комар носа не подточит!

На обратном пути они лежали рядом на высоко нагруженной соломой арбе. Лежали на животах, глядя вниз, на крупы лошадей. Антон краем глаза замечал на лице сына какую-то тревогу и озабоченность, но расспрашивать не торопился, считая, что сын, придет время, сам откроется. Юрий же никак не мог решиться на откровенность. Разговор предстоял не простой, о делах, как ему казалось, странных и необычных. Стыдился, не знал, с чего начать.

— Отец… — почему-то вместо привычного «папка» сын назвал его, пожалуй впервые, «отцом». Антону послышалось в таком обращении некоторое отчуждение. — Тебе когда в Запорожье?

— На учебу?

— Да.

— Провожу тебя на службу — и следом за тобой…

— Отец…

— Кажи, кажи, я слухаю, — поторопил его Антон, не совсем довольный таким обращением.

— По-мужски можно с тобой?

Антон от неожиданности повернулся к сыну всем корпусом, поднялся на левом локте.

— Попробуй.

Юрий пристально глядел на лошадей, от волнения перекладывая вожжи из руки в руку.

— Терновую Нину знаешь?

— Не чув такой.

— Две сестры похожие, Нина и Нана…

— Терновые?

— Ну да.

— Якого це Тернового: Тимофея чи Луки?