Осипов оцепенел, ледяной пот прошиб его. Страшно, нестерпимо захотелось завопить, ужас объял его. Фоменко, мрачный, окровавленный, нехорошо улыбнулся развороченным ртом, что-то беззвучно произнес. Однако убийца понял. Фоменко молвил: «Ай да Костик, ай да военком!.. Всех обманул, а поболее всего — себя».

И тут же явились Вотинцев, Финкельштейн, Шумилов. Залитые дымящейся кровью, изрешеченные пулями. И эти страшные мертвецы тоже нехорошо улыбались, вроде не он, Константин Осипов, одержал над ними победу, а они — над ним.

— О-о-о-о... — млея от ужаса выдохнул предатель. — Чур!.. Чур меня!..

Видения исчезли. И тут же двое «солдат-офицеров» втащили к нему окровавленного человека. Вместо лица — месиво.

— Кто это? — прошептал Осипов потерянно. Он уже утратил способность понимать, где реальность, а где галлюцинация.

— По вашему приказанию! — доложил высокий костлявый «красноармеец». — Это большевик, журналист Пашко. Сидел в тюрьме. Ваш бывший помощник.

И сразу же исчез, покинул Осипова леденящий страх. Вот он — вражина! Писал на меня в газете. Пытался разоблачить!.. Как ловко я обвинил его в сотрудничестве с царской охранкой. Нет, мне просто судьба помогает. Сегодня днем Фоменко подписал приказ об освобождении этого Пашко. В приказе было также сказано... Арестовать всех лжесвидетелей! И вот приказ остался на бумаге.

— А-а-а!.. — игриво воскликнул негодяй, наслаждаясь видом своей жертвы. — Дорогой помощничек. Какими судьбами! И кто это вас так отделал, неужели чекисты? Ай-яй-яй!.. Я же предупреждал, нечего было с ними хороводиться.

Пашко молча плюнул. Как и Лугин, плюнул кровью.

— На кучу... на кучу его! — завопил мятежник, судорожно стирая с кителя сгусток черной крови. — Расстрелять!

Пашко уволокли.

— Больше не приводить ко мне этих... — он не знал, что сказать дальше. — Понятно, капитан Ботт?!

— Так точно, господин диктатор и командующий! Хотели порадовать. Теперь будем отводить прямо на кучу.

Через четверть часа растленный юнец, вновь обзаведшийся где-то пенсне, доложил:

— Расстреляны на куче управделами Совнаркома Александр Малков и председатель Совнаркома Фигельский, — Ботт, помолчав, почему-то добавил: — Фигельский Владислав Дамианович... Ученый, говорят, был, хоть и большевик. Учился в Краковском университете, затем в Париже, магистр математических наук.

— Малков тоже ученый, — усмехнулся Осипов. — Владел несколькими иностранными языками. А что толку?

Ботт осклабился, показав маленькие, хищные зубки.

Вскоре он доложил «диктатору» об убийстве редактора газеты «Красноармеец», члена редколлегии «Нашей газеты» Михаила Троицкого, члена исполкома Ташсовета Дмитрия Шпилькова.