Тури потянулся поцеловать ее полные губы цвета красного вина, и на этот раз Джустина не отстранилась. Его поразила сладость ее рта, сладость ее дыхания и податливость собственной плоти. Впервые в жизни Гильяно чувствовал, что тело его тает и уплывает куда-то. Он задрожал, и Джустина откинула пуховое одеяло, чтобы он мог лечь рядом с ней. Затем перекатилась на бок, чтобы он обвил ее руками, и они слились воедино; на ощупь ее тело не было похоже ни на одно другое, которые он когда-нибудь трогал. Она прикрыла глаза.

Тури Гильяно поцеловал ее губы, ее закрытые глаза, а потом ее груди с кожей такой тонкой, что жар плоти едва не обжег ему рот. Он был потрясен ее запахом, таким сладким, не тронутым тяготами жизни, таким далеким от смерти. Провел рукой по ее бедру, и от шелковистости ее кожи удар электричества пробежал от его пальцев к паху и выше, до самой макушки. Изумленный, Тури громко рассмеялся. Но тут Джустина провела рукой у него между ног, совсем легонько, и он в буквальном смысле едва не лишился чувств. Он занимался с ней любовью страстно и одновременно нежно, и она возвращала его ласки сначала медленно и робко, а потом с такой же страстью. Они занимались любовью весь остаток ночи, практически не говоря между собой, издавая лишь короткие стоны и восклицания; когда забрезжил рассвет, Джустина, усталая, провалилась в сон.

Она проснулась к полудню – и обнаружила, что громадная мраморная ванна наполнена прохладной водой; ведра с водой стояли и возле раковины. Тури нигде не было видно. На миг Джустина испугалась, что осталась одна, потом вступила в ванну и вымылась. Выйдя, обтерлась огромным жестким коричневым полотенцем и побрызгалась духами из одного из флаконов, стоявших возле раковины. Покончив со своим туалетом, надела дорожное платьице – скромное, темно-коричневого цвета – и белый свитер на пуговицах. На ногах у нее были удобные мягкие туфли.

На улице припекало майское солнце, но горный ветерок охлаждал воздух. Возле столика на треноге горел костер, и у Гильяно был готов для нее завтрак – поджаренные ломти деревенского хлеба, холодная ветчина и немного фруктов. Там же стояли кружки с молоком, налитым из металлического бидона, обернутого листьями.

Рядом никого не было, поэтому Джустина бросилась к Тури в объятия и страстно поцеловала. Потом поблагодарила за то, что он приготовил завтрак, но и упрекнула – надо было ее разбудить, чтобы она сделала это сама. Где это видано, чтобы мужчина, сицилиец, занимался такими вещами!

Они поели, сидя под солнышком. Вокруг них, словно заколдованные, возвышались полуразрушенные стены замка, а сверху нависали развалины башни со шпилем, выложенным мозаикой из разноцветных камешков. Ворота украшал дивной красоты норманнский портал, и сквозь него видна была алтарная арка часовни.