Они прошли через внутренний двор и двинулись к оливковой роще и зарослям диких лимонных деревьев за ней. Под ногами у них расстилался ковер из цветов, которые пышно укрывают всю Сицилию, – асфодели, воспетые греческими поэтами, розовые анемоны, фиолетовые гиацинты, алые адонисы, которые по легенде некогда окропили кровь возлюбленного Венеры. Тури Гильяно обнимал Джустину за плечи; ее волосы и тело купались в цветочных ароматах. В гуще оливковой рощи она повалила его на цветочный ковер, и они занялись любовью. Стайка бабочек, желтых с черным, покружила над ними, а потом упорхнула в бесконечное лазурное небо.

В свой третий и последний день они услышали далеко в горах эхо выстрелов. Джустина встревожилась, но Гильяно успокоил ее. Он постарался, чтобы за эти три дня ничто ее не напугало. Нигде не держал оружия – не только при себе, но и вообще на виду, спрятав его в часовне. Ничем не выдавал настороженности, и людям своим приказал не показываться на глаза. Однако вскоре после выстрелов в замок явился Аспану Пишотта со связкой окровавленных кроличьих тушек через плечо. Он швырнул их к ногам Джустины и сказал:

– Приготовь-ка их для своего мужа, это его любимое блюдо. А если сбегут, у меня есть еще штук двадцать.

Он улыбнулся ей, и Джустина принялась свежевать и потрошить тушки, а Пишотта направился к Гильяно. Вдвоем они присели у обрушившейся арки.

– Ну, Тури, – сказал Аспану, ухмыляясь, – стоила она того, чтобы мы рисковали жизнью?

Гильяно ответил спокойно:

– Я – счастливый человек. Теперь расскажи, что за двадцать кроликов ты подстрелил.

– Патруль Луки, при полной выкладке, – ухмыльнулся Пишотта. – Отловили их на подходе к замку. Два броневика. Один въехал на наше минное поле и сгорел дотла – как, наверное, сгорят сейчас кролики у твоей жены. Второй расстрелял весь боезапас по скалам и унесся назад в Монтелепре. Конечно, они вернутся утром, с подкреплением. Так что лучше бы тебе убраться сегодня ночью.

– На заре отец Джустины приедет за ней, – сказал Тури. – Ты все организовал для нашего маленького собрания?

– Да, – ответил Пишотта.

– Когда моя жена уедет… – Гильяно споткнулся на слове «жена», и Пишотта засмеялся. Тури улыбнулся и продолжил: – Приведи их всех ко мне в часовню, и мы уладим вопрос. – Он сделал паузу. – Ты удивился, когда я рассказал тебе правду про Джинестру?

– Нет, – ответил Пишотта.

– Останешься на ужин? – спросил Гильяно.

– В последний вечер твоего медового месяца? – Пишотта покачал головой: – Ты же знаешь пословицу: «Опасайся стряпни новобрачной»!

Этой старой поговоркой обычно намекали на вероятность предательства со стороны новых друзей и соучастников в преступлениях. Иными словами, Пишотта лишний раз напомнил, что Гильяно не следовало жениться.