Тот улыбнулся:

– Так или иначе, долго это не продлится. Нам пора готовиться к новой жизни. Проследи, чтобы охрана продержалась до завтра, пока мы покончим с делами.

Пишотта кивнул. Поглядел на костер, на котором готовила Джустина.

– Вот уж и правда красавица, – заметил он. – Подумать только: она росла прямо у нас перед носом, а мы и не замечали… Но гляди, отец говорит, у нее крутой нрав. Следи, чтобы она не хваталась за твою пушку.

И снова это была вульгарная сицилийская шуточка, но Гильяно сделал вид, что не слышит, и Пишотта, перескочив через ограду садика, растворился среди оливковых деревьев.

Джустина нарвала цветов и поставила их в старенькую вазу, найденную в замке. Они украшали стол. Она подала ужин, который приготовила: крольчатину с чесноком и томатами, деревянную чашу с салатом, сбрызнутым оливковым маслом и красным винным уксусом. Тури она показалась немного взволнованной, чуть грустной. Возможно, дело было в звуках стрельбы, а может, в том, что в их маленький рай вторгнулся Аспану Пишотта с мрачным лицом, увешанный оружием.

Сидя напротив друг друга, они не спеша ели. Джустина оказалась неплохой кулинаркой, думал Гильяно. Она быстро подавала ему хлеб, подкладывала мясо и подливала вино в бокал; мать отлично ее обучила. Тури с удовлетворением подметил ее аппетит – похоже, Джустина не привереда.

Она подняла глаза и увидела, что он разглядывает ее. Широко улыбнувшись, спросила:

– Моя еда так же хороша, как у твоей матери?

– Лучше, – ответил он. – Только ей не говори.

Она все еще глядела на него пристально, словно кошка:

– И так же хороша, как у Ла Венеры?

У Тури Гильяно никогда раньше не было романов с молоденькими девушками. Вопрос застиг его врасплох, но опыт стратега подсказал, что произойдет дальше. Джустина спросит про то, как он занимался любовью с Ла Венерой. Ему не хотелось ни слышать этих вопросов, ни отвечать на них. К той женщине, взрослой, он не чувствовал такой любви, как к этой девушке, однако сохранил к Ла Венере и нежность, и уважение. Она пережила такую трагедию, испытала такую боль, о которых юная Джустина, при всем своем очаровании, понятия не имела.

Он спокойно улыбнулся ей. Она уже вставала, чтобы убрать со стола, но дожидалась его ответа. Гильяно сказал:

– Ла Венера готовила отлично – никакого сравнения с тобой.

Мимо его головы пролетела тарелка, и Тури безудержно расхохотался. Он смеялся от радости, от удовольствия участвовать в этой семейной сцене, а еще потому, что впервые маска ласковой покорности исчезла у Джустины с лица. Но тут она заплакала, и он крепко ее обнял.