Еще недавно майор командовал дивизионом семидесятишестимиллиметровых пушек. В штрафную он попал после того, как инспектирующий генерал застал его в блиндаже пьяным вдрызг. Это случилось за сутки до начала немецкого наступления на Курской дуге. Майора сняли с должности и отдали под суд военного трибунала.

— Аккуратненько живут, — сказал капитан, разглядывая немецкую траншею.

В районе Понырей, выполняя приказ, капитан со своим батальоном не сделал ни шага назад, но его люди были окружены, а сам он попал в плен. Ему удалось бежать и добраться до своей части — без людей и без документов. Военный трибунал направил его в штрафную роту.

— Сейчас бы их дивизионочками пощупать. — вздохнул майор.

— Обойдемся: пехота — царица полей, — усмехнулся капитан.

— Разве артподготовки не будет? — уныло спросил старший лейтенант. Глаза у него были полны животного страха. В штрафную роту его привела история, лаконично сформулированная трибуналом как «спекуляция военным имуществом».

— А на черта она? — сплюнул старшина. — Зря добро переводить! Мы втихаря, винтовочками. Правда, Кирюх? — он взглянул на конвойного, который поспешно убирался из траншеи. — Давай-давай, жми, все равно раньше меня помрешь!

Конвойный не ответил: со штрафниками на передовой лучше не связываться.

— За что в штрафнички-то пошел, старшина? — поинтересовался майор.

— Из-за бабы. Отбил у одного большого начальника, он меня сюда и пристроил.

— Спишут из штрафухи — возьму к себе адъютантом! — пообещал майор. — Только вот фамилия у тебя кислая. Ты какой нации, Брыль?

— Русско-шведско-монголо-татарской, надо мной пол-Европы и пол-Азии трудились. Чего высматриваешь, капитан? Местечко для могилы?

— Мне смерть на земле не писана. Цыганка нагадала, утону в синем море, а я туда и не собираюсь, я, брат, как видишь, бессмертен. Тут побыстрей проскочить надо, — закончил свои наблюдения капитан, — а то хана. — Надо так надо, — заключил майор. — Давайте по местам, танкисты подъезжают. Они хоть не штрафнички, а ребята ничего.

На этом рекогносцировка закончилась. Старшина Брыль вернулся к своим людям. Под его командой публика собралась пестрая: подполковник, три лейтенанта, сержантов человек пять, остальные рядовые — кто откуда. И кадровые, и пожилые, а один вовсе салажонок: всего четыре месяца в армии, его и звали по-штатски — Васек. Хотя Брыль был командир условный, к нему прислушивались, потому что характер у него был легкий, зла он ни на кого не держал и никого не боялся.

Лейтенант Фролов рассматривал немецкую траншею.

— Местечко будь здоров, — сказал Брыль. — Прямая дорожка в рай.