– Это его разозлило, он открыл дверь и велел мне покинуть его дом, хотя именно это я и пыталась сделать, я надеялась, что Корделия дожидается меня на улице, но она ушла.

– Она проделала долгий путь домой совсем одна, – горестно проговорила мама, глядя на окна спальни.

– Я не виновата, – сказала мисс Бивор, – Я бросилась на станцию Грейт-Портленд-стрит, и, пока пересекала мост, подошел наш поезд, и я увидела ее на перроне и крикнула ей, чтобы она меня подождала. Но она посмотрела на меня как на чужую и села в поезд, а когда я спустилась на перрон, поезд уже тронулся. О Корделия, Корделия, я так ее люблю.

– Да, – сказала мама. – Хуже всего в жизни то, что любовь не добавляет нам здравого смысла, а лишает его. Мы любим кого-то и говорим, что сделаем для него больше, чем сделали бы из дружеских чувств, но превращаемся в таких глупцов, что делаем в итоге намного меньше, и зачастую это можно принять за плоды ненависти.

– Неужели я причинила Корделии столько вреда? – спросила мисс Бивор.

– Конечно. Но вам не в чем себя упрекнуть. Вы всего лишь следовали общему правилу. Однако сейчас важно то, что Корделия заперлась у себя в спальне.

– Полагаю, чтобы побыть одной, – сказала мисс Бивор. – До сих пор в минуты несчастья она всегда могла прийти ко мне. Но сейчас, когда она против меня, ей не к кому обратиться.

– Да, да, я не должна забывать, что вы с такой добротой приняли на себя все ее ужасное недовольство, – сказала мама. – Дети, дети, Мэри и Роуз, вы всегда должны помнить, что мисс Бивор была очень добра к Корделии, она дала ей то, чего не смогли бы дать мы. Но я так боюсь за Корделию. Она, как только пришла, видимо, сразу же спустилась на кухню, а потом поднялась по лестнице из подвала, прошла мимо меня в свою комнату, и мне показалось, что она держала что-то в руке.

– Она и мимо вас прошла без единого слова? – спросила мисс Бивор.

– Да. Но со мной такое уже случалось. Однажды мой муж прошел мимо меня на Хай-стрит и посмотрел на меня как на незнакомку.

– Ваш муж – да, пожалуй, – сказала мисс Бивор, – но только не Корделия, я ни за что бы не поверила, что ее милое личико может выглядеть так. – Она шумно разрыдалась, потом неожиданно перевела дыхание и оцепенела. – Что-то в руке? Вы имеете в виду пузырек? Что-то, что могло быть ядом?

– Вот видите, как несовершенна любовь, – произнесла мама. – Из моих слов вы должны были понять, что она в опасности, но вы пропустили их мимо ушей, вас поглотила боль, которую она вам причинила, когда посмотрела на вас как на чужую. И все же ваша любовь к ней – это лучшее, на что вы способны. А моя любовь к ней – лучшее, на что способна я, и обе они, похоже, бесполезны. При этом любовь должна быть полезной. Но вот она я, стучу в дверь и не получаю ответа, и вот вы, и ни одна из нас не знает, что делать.