– Может, мне сходить за человеком, который починил сундук Кейт, он всего в нескольких домах от нас по Хай-стрит? – спросила я. – Он открыл замок на сундуке, он сказал, что умеет открывать любые замки.

– В том-то и загвоздка, – сказала мама. – Я не знаю, насколько это будет разумно. Я не очень-то верю, что кто-то из вас, дети, совершит самоубийство, какими бы ни были обстоятельства. Я уверена, во всех вас слишком сильно желание жить как можно дольше, да и кто бы этого не хотел? Так что я считаю маловероятным, что Корделия убьет себя. Но гордость – это основа ее жизни. Какой же это риск – заводить детей! Это проявляется даже в именах, которые им даешь. Мэри настолько бескомпромиссна, что ей подходит имя из Ветхого Завета, Роуз похожа на колючий кустарник, а Корделия живет гордостью. Так вот, если я позову незнакомого мужчину, чтобы он выломал ей дверь, она никогда меня не простит. Но, с другой стороны, это сильный риск. Она что-то прятала от меня в руке.

– В конюшне есть стремянка, – произнесла Мэри. – Мы можем ее принести, и одна из нас поднимется по ней, заберется в окно и отопрет дверь изнутри.

– Без толку, – сказала мама. – Я уже ходила посмотреть на стремянку. Из-за чугунного крыльца вы не сможете поставить ее так близко к стене, чтобы достать до окна. Я вернусь и еще постучу в дверь.

Мы все направились к дому, но остановились, когда Ричард Куин сбежал по ступеням и бросился к нам по лужайке.

– Кейт говорит, что Корделия заперлась в своей комнате, что это значит? – воскликнул он, схватив маму за руки.

– Ганс Фехтер только что сказал ей, что она не умеет играть, и она не может с этим смириться, – ответила мама. – Она заперлась в комнате и не открывает мне, и мы боимся, что она могла принять яд.

– Это вряд ли, – сказал Ричард Куин. – Она на много лет нас с вами переживет. Но она должна была тебе ответить, это грубо и некрасиво, к тому же совершенно бесполезно, ведь, хоть ты, мама, этого и не заметила, я уже такой большой, что без особых усилий могу за пару минут вышибить любую дверь в доме. И сейчас я это и сделаю. Пойдемте.

Мы покорно последовали за ним в дом. Когда мы проходили через гостиную, мисс Бивор простонала: «Она всё, что у меня есть», пошатнулась и упала поперек кресла. Мама спокойно посмотрела на нее, сказала: «Бедная идиотка, было бы намного милосерднее оставить ее умирать сразу после рождения», и пошла наверх. Когда мы подошли к двери Корделии, мама стала греметь дверной ручкой, звать ее и умолять, чтобы она просто сказала, что у нее все в порядке. Ответом была тишина; и Ричард Куин налег плечом на дверь, потом на секунду отстранился, чтобы улыбнуться маме и крикнуть: «Корделия, Корделия, если не откроешь дверь, я ее высажу». Мы услышали слабый стон, доска треснула под его нажимом, он просунул внутрь руку, повернул ключ с другой стороны замка, и мы ворвались в комнату.