Корделия лежала на кровати наискосок, головой на самом краю подушки; ее плечо выступало за пределы матраса, рука свешивалась на пол. Длинная узкая юбка делала ее похожей на упавшую колонну. Она не отвечала не из-за злости. Она не была способна даже на малейшее движение. Зеленоватый цвет ее кожи, неподвижность ее ноздрей, приоткрытых губ, занавеси ресниц на ее щеках – все указывало на то, что течение ее жизни почти остановилось.

– Смотрите, – шепнула Мэри мне и Ричарду Куину.

Правая рука Корделии плетью свисала на пол, но ее правая ладонь не обмякла. Она сжимала пузырек со специальным порошком, которым Кейт чистила раковины и туалеты, и вращала его в ладони, а ее пальцы старались вытащить пробку. Однако старались они не слишком сильно. Они выглядели такими же упертыми и рассудительными, какой до сих пор казалась сама Корделия, и откручивали пробку с расчетом на неудачу. Но Корделия из последних сил заставляла их ее достать. Ричард Куин наклонился, схватил пузырек и сразу вышел из комнаты, но послушно вернулся, когда мама воскликнула:

– О мой бедный ягненочек! Поднимите ее, ей нельзя так лежать, она упадет.

Он взял Корделию на руки, переложил на середину кровати и приподнял, так что мама, встав на колени, смогла заглянуть ей в лицо и пообещать:

– Моя дорогая, моя дорогая, вот увидишь, скоро все это покажется совершенно не важным. – Но Корделия оставалась в ее объятиях неподвижной, как кукла, и мама, повысив голос, взмолилась: – Поговори со мной, дорогая, и скажи мне, что у тебя все хорошо.

При этих словах Корделия зашевелилась, помотала головой из стороны в сторону, открыла глаза, посмотрела на маму, потом поочередно на каждого из нас и простонала:

– Если я не стану знаменитой скрипачкой, как мне вырваться от вас?

Мама после секундной паузы ответила:

– Мы что-нибудь придумаем, дорогая, не бойся. Возможно, ты захочешь поучиться годик в школе за границей. Но об этом мы поговорим завтра, а сейчас тебе нужно выпить чаю и отдохнуть. Я пошлю к тебе Кейт, а ты должна раздеться и лечь в постель как полагается. Когда ты расстроен, нет места лучше кровати. Идемте, дети.

Ричард Куин бережно положил Корделию обратно на подушки, и мы все как могли тихо вышли из комнаты. Мама направилась было в гостиную, но спохватилась:

– Бедняжка мисс Бивор наверняка очнулась, а при ней мы разговаривать не сможем. Ах, эта злосчастная, великодушная женщина, чем она теперь наполнит свою жизнь? Но я должна вам кое-что сказать, мне придется сказать это прямо здесь. Дети, вас, наверное, ранило то, как неудачно Корделия выразила свои чувства. – Потом до ее сознания дошли наша бледность, наш окаменелый ужас. – Как, вы не понимали, что чувствует Корделия? Ах, дети, что за потрясение для вас!..