Равена послушалась. Натаниэль подвел ее к окну, и она ахнула. Небо над замком Черного Ворона почернело от вороньих стай. Птицы — казалось, им не было числа — кружили высоко, она едва слышала их крики, как ей чудилось — воинственные и резкие.

— Клан Воронов никогда не был слабее драконов, — сказал Натаниэль, — какими бы ужасными они ни казались. Нас больше. Намного. И в исконном облике стаей, и в человеческом облике мы можем атаковать с неба. Вороны — сплоченные воины. Драконы атакуют разобщенно — это делает их уязвимее. Сейчас у нас есть преимущество — благодаря тебе наша духовная сила велика, тогда как их духовная сила угасает. Единственное наше слабое место — мы не знаем, чего ждать от Клана Смерти. Их союз, безусловно, ослабляет наше положение. Но не настолько, чтобы можно было предсказать, чьи силы превзойдут. Если схватка состоится — она будет равной.

Равена судорожно вздохнула и отошла от окна. Повернувшись спиной к Натаниэлю, спросила:

— Почему ты защищаешь меня? Сейчас, когда ты все знаешь… Когда я рассказала тебе… Почему не пытаешься остановить меня?

Утаив от Натаниэля тот факт, что ее отец жив, Равена не смогла молчать о том, перед каким выбором поставил ее Марис. Натаниэль имел право знать.

Она слышала, как он подошел к ней, и взволновалась, когда его руки развернули ее к себе. Натаниэль обнял ладонями ее лицо, вынуждая Равену поднять на него глаза.

— Ты помнишь слова, которые выгравированы на наших кольцах? — спросил он и, не дожидаясь от нее ответа, произнес: — «Два крыла одной птицы».

Он сделал глубокий долгий вдох, не переставая смотреть ей в лицо — как будто взглядом хотел проникнуть до самого сердца.

— Я совершил ошибку. Когда утаил от тебя, кто я. Когда не доверился тебе. Ответственность за клан давила на меня, я боялся, что не справлюсь с ней. Клану Воронов нужна была женщина-сапфир, но ты не узнала меня, и я сомневался, что ты полюбишь меня, примешь таким, каким я стал. Это тревожило меня, и я не мог найти в себе смелость для того, чтобы поверить в тебя. Но хуже всего… из-за собственной слабости я потерял веру в наши узы. И своими сомнениями разрушил их.

Он покачал головой, словно упрекая себя в том, что не понял этого раньше:

— Но птица не взлетит, если не взмахнет обоими крыльями одновременно. Поэтому я должен был, несмотря ни на что, верить в тебя.

Натаниэль наклонился к ней еще ближе — так, что теперь между их лицами почти не осталось промежутка.

— В этот раз я не повторю своей ошибки. Я верю в тебя, Равена.

Ее губы дрогнули. Сердце дрогнуло.

— Мне страшно, — прошептала она.