Жан как раз добрался до столика, где в беспорядке валялись карты с незаконченной партией (видимо, игроки вскочили в спешке), когда за стеной послышались возня и чей-то сдавленный писк.

Он тут же кинулся к двери и, распахнув ее, приготовился к худшему.

— Микаса!

— Жан!

Невредимая, разве что чуть растрепанная Микаса предстала перед ним богиней возмездия. Девой-воительницей она возвышалась посреди просторного светлого кабинета с канцелярским ножом в руке, который метил в шею мужчины на стуле. Чуть поодаль двое других мужчин распластались на полу и не подавали признаков жизни. Крови не было — наверное, Микаса просто вырубила их до бессознательного состояния.

Долбавший все это время в голове Жана колокол тревоги наконец смолк, и в тишине полдня он услышал щебет ласточек и собственное прыгнувшее от радости сердце.

Микаса чуть приподняла губы в легком подобии улыбки, и разлитый на полу свет, воздух, клочок прозрачного неба за окном — все вдруг наполнилось ею.

— Ты в порядке? — спросил Жан, ослепленный то ли солнцем, то ли холодным спокойствием Микасы.

— Угу, — она тут же отвернулась и кивнула в сторону сидящего мужчины, который смотрел на обоих возмутителей спокойствия затравленным взглядом жертвы. — Это Янис Цукурс. Один из членов Элдийского совета. Он сказал, что списки недавно прибывших в гетто в верхнем ящике стола.

Так вот оно что. Значит, этот толстяк — один из членов Совета. Вот почему Микаса оказалась в борделе. Черт! Да она, скорее всего, даже не подозревает, где находится. Если только этот вцепившийся в стул толстожоп не успел рассказать или предложить ей какие-то непристойности в обмен на списки.

Жан чуть ли не насквозь прошил Цукурса подозрительным взглядом.

— Я присмотрю за ним. Проверь стол.

Он забрал у Микасы нож и встал напротив хозяина кабинета, кажется, окончательно пригвоздив того к стулу суровым выражением своей физиономии. И пока Микаса потрошила стол и проверяла списки, которые действительно там оказались, Жан смотрел в водянисто-голубые глаза Яниса Цукурса и пытался прочесть в них хоть что-нибудь помимо страха за собственную жизнь.

Когда шелест бумаги за спиной смолк, снова наступила гнетущая нервная тишина. Наконец Микаса сказала:

— За последние полгода в гетто не доставляли ни одного элдийца с именем Эрен.

Жан отчетливо услышал в ее голосе разочарование и усталость.

— Ясно. Значит, его здесь все-таки нет.

— Уходим? — спросила Микаса и, приблизившись, на секунду положила руку ему на плечо.

Жану показалось, что этим мимолетным жестом она искала поддержки. Что она, обычная расстроенная девушка, которой вдруг понадобилось крепкое мужское плечо-опора. Какая сладкая иллюзия-обман. Только вот Микаса Аккерман — боец и вряд ли стала бы демонстрировать свою слабость сейчас. Она просто приглашала следовать за собой.