— Я проверю, — наконец с трудом говорит он. — Твой источник не может ошибаться?

— Любой источник может ошибаться. Но если предположить, что твои родители просто пощадили детскую психику… Подумай сам, каково было бы Рите узнать, что они отравились или их отравили. Отсюда и версия о катастрофе, — уже сама с сомнением отвечаю я. — Но меня уверили, что такая информация есть в… очень закрытых источниках. Ее не просто найти. Для меня нашли.

— Быстров? Жданов? — у Верещагина резко меняется настроение: от ошарашенного, раздавленного информацией до раздраженного, разозленного подозрением.

— Нет. Не они, — стараюсь говорить спокойно, но… мой чёрт вернулся и уселся прямо напротив меня на уголок барной стойки. Сидит, хвостиком помахивает и шепчет: «Провоцирует! Не спускай!»

Мне надо к Михаилу Ароновичу. Желательно побыстрее. Чем раньше я вернусь домой, тем больше шансов сохранить душевное здоровье. За последний месяц я пережила такую палитру эмоций, что, боюсь, только таблетками не обойдется, будут и уколы. Я врач — я понимаю.

— Тогда точно твой отец! — откровенно и яростно бесится Никита. — От себя подозрение отводит! Перед тобой порядочность разыгрывает!

— Давай у него вместе спросим. И у твоей матери, — успокаивающе предлагаю я, но внутренне тоже бешусь.

В отличие от Верещагина, бешусь вежливо и деликатно. Чёртик разочарованно морщит пятачок и, смачно плюнув через плечо (правое! чтоб на родню не попасть!), смотрит на меня с сомнением и жалостью. Во взгляде чёртов приговор: «Лера! Ты безнадежна! Так и завязнешь в своем любимом тихом болоте».

— Спокойной ночи! — желаю я опасно нервному собеседнику и находчиво отправляюсь на выход, надеясь, что попрощалась не только с Верещагиным, но и новым копытным другом.

Успеваю дойти до дверного косяка. В него меня и впечатывают с явным намерением напугать. Правая рука ребром легко давит на шею, а левая на талию.

— Мы в разводе, — настойчиво напоминаю я и командую. — Отпусти!

— А что? Когда мы были в браке, что-то было по-другому? — дарит мне довольную ухмылку странно возбужденный мужчина. Будем надеяться, что всё-таки от крепкого кофе… — Зачем ты меня сегодня выбрала?

— Ты прав, — язвительно соглашаюсь я, покорно вздыхаю. — Незачем было тебя выбирать. Села бы в машину к Виктору Сергеевичу, была бы уже у отца, а завтра дома, в родном городе.

— А выбрала бы своего Сергея-Филиппа, — тяжело дышит Верещагин, и его накрывает приступ плохо контролируемой ярости. — Сейчас была бы в его постели!

— Не думаю, — спокойно вру я и надеюсь. — Он бы не посмел.