Она слегка пугается, не поняв шутку, и неуверенно добавляет:

— Еще могу предложить сделать быструю творожную запеканку. Или сырные лепешки. Или любую кашу. На воде, на молоке…

— Я шучу, Злата Евгеньевна, — успокаиваю я Злату. — И этого много!

Последние слова я произношу, встретившись взглядом с Никитой.

— Много чего? — тут же реагирует он. — Много событий? Чувств?

— И того, и другого, — честно отвечаю я, остановив свой выбор на гренках и десерте. — У меня ощущение, что все эти недели я не отдыхала, а работала в две смены в районной поликлинике, где не хватает половины специалистов. И еще дежурила день через день.

- Тебе так тяжело? — хмуро уточняет Никита. — Я пообещал тебе, что не буду тебя использовать.

— А того, что ты уже успел сделать, мало? — спрашиваю я, требуя откровенности.

Злата, налив Никите еще кофе, быстро выходит из зимнего сада. Виктора Сергеевича я вообще еще не видела. А он так мне нужен после вчерашнего для подробного и сурового допроса.

— А что я сделал? — вызывающе говорит Верещагин. — Такого, чтобы об этом говорить в таком тоне?

— Да ничего страшного и серьезного! — я фальшивым участием успокаиваю его. — Так, не стоящие внимания мелочи!

И, любуясь на сжатые челюсти, напоминаю:

— Выкрал мой паспорт. Оформил наш брак. Угрожал мне. Вынуждал действовать против родного отца. Отказал мне в праве самой распоряжаться своей жизнью. Я что-то упустила?

— Упустила! — парирует Верещагин, стискивая зубы, потом расслабляясь. — Я пальцем тебя не тронул. Мы с тобой оказались прекрасной супружеской парой. Я ради тебя отказался от мести твоему отцу.

Я знаю, что у меня большие глаза. Красивые серые большие глаза. Сейчас они, вероятно, стали раза в два больше — так я реагирую на наглую ложь. Но я не спешу разоблачать «бывшего мужа» по вышеназванным пунктам.

— Ты должен отказаться от мести ради себя, — нападаю я с другой стороны. — И не только моему отцу и Виноградовым, но и собственной матери.

— Я подумаю, — рычит Никита, отодвигая тарелку с пудингом. — Собирайся! Поехали!

Наша поездка начинается со встречи с матерью Верещагина. Я уже успела забыть, как хорошо она выглядит, и прохожу к выводу, что если мой отец и был связан с Таисией Петровной какими-то взрослыми особыми личными отношениями, то его в какой-то степени можно понять.

Мать Никиты сидит в гостиной за журнальным столиком и раскладывает карты Таро. Возле нее графин с темно-вишневой наливкой и рюмка. Она смотрит на нас, входящих в комнату, удивленно и несколько настороженно. Ничего не ответив на приветствие мое и сына, она спрашивает Никиту холодно и отрешенно: