— А я посмею… — накрывает он мои губы поцелуем.

Этот поцелуй пахнет крепким кофе и мужской наглостью, граничащей с сумасшествием. Он целует меня так, словно мы прощаемся навсегда или, наоборот, встретились после долгой разлуки. И теперь через поцелуй пытаемся передать свою больную любовь, сильную страсть, тяжелое возбуждение. Целует он отчаянно, безнадежно, словно понимая, что не добьется ответа даже силой.

Меня охватывает настоящая паника. Я начинаю бояться, что отвечу. Вот прямо сейчас. Через минуту, две, позорно сдамся.

Открываю автоматически закрывшиеся глаза и вижу сидящего на плече у Верещагина чёртова знакомца, который дразнит меня насмешливым выражением волосатой мордочки и даже вытягивает своё рыльце в подобие поцелуя. И это мне помогает, хотя мохнатый «друг» явно рассчитывал на обратное: я не отвечаю Верещагину на поцелуй.

Через несколько томительных минут он сам отпускает меня, но званиями «дрянь» и «стерва» не награждает.

— Почему? — шепчет он нежно, выравнивая рваное дыхание волевым усилием. — Почему не я?

Я не отвечаю, не зная, какие слова подобрать для ответа.

— Почему, Лера? — еще раз спрашивает Никита, взяв в руки мое лицо.

— Если тебя это утешит… — медленно начинаю я свой ответ. — То я не выбирала не тебя. Я не выбрала никого…

— Чего ты хочешь? — продолжает он настаивать на своем. — Что мешает тебе полюбить?

— Полюбить? — совершенно автоматически переспрашиваю я.

Впервые наш разговор не о мести, не о страсти, не о фальшивом браке, а о чем? О любви?

Ошарашенный словами возбужденного мужчины, чёртик таращит на меня круглые глаза и вдруг подмигивает, превращая всё в шутку.

— Просто полюбить, — он прижимает свой лоб к моему. — Вот такого неправильного, отучившегося получать примитивные человеческие радости от жизни…

Вместо ответа прокашливаюсь, уткнувшись в его плечо и пряча лицо. Но он не дает мне спрятаться, приподнимая голову за подбородок и устанавливая связь двух пар глаз.

— Совсем не можешь? — шепчет он настойчиво. — Или не хочешь?

— О какой любви ты говоришь? — нахожу нужные слова.

Что за бред?! Я дурею от невозможности и нелепости происходящего. Почти слышу похрюкивание нежданного друга и провокатора. Какая любовь? Откуда? Он разговаривает со мной так, словно до этого момента не раз объяснялся мне в любви, а я этого никогда не ценила. И вот его терпению пришел конец — и он справедливо требует моего прямого и честного ответа.

Рогатый друг сверлит меня сердитым взглядом: «Расслабься и получай удовольствие!»

У меня стойкое впечатление, что кто-то вырвал из сценария моей жизни целый десяток страниц, так и не дав мне их прочесть. И это были страницы, посвященные любви Верещагина ко мне, о которой он сейчас говорит, как о само собой разумеющемся. Недоверчивый взгляд Никиты, устремленный на меня исподлобья, подтверждает либо факт пропажи вырванных страниц, либо сигнализирует мне о начавшемся рассеянном склерозе. А что? Все болезни в нашем веке стремительно молодеют. Я врач — я знаю.