Злата суетится вокруг нас, то подливая кофе, то накладывая новую порцию свежих ноздреватых блинчиков.

— Ты любишь со сметаной? — спрашиваю я мужа, который с прекрасным аппетитом поглощает третий блинчик.

— Да. А ты с джемом? — улыбается он. — Сколько мелочей друг о друге мы еще не знаем!

— Выучим! — оптимистично заявляю я. — Было бы время…

— Будет! — категорично заявляет Никита. — Теперь всё время наше.

— Я могла не приехать, — ворчливо напоминаю я, видя его довольный взгляд.

— Не могла, — качает головой Никита: отрицательно мне и утвердительно Злате, подкладывающей еще один блинчик на его тарелку. — Слишком много людей работало на твою поездку.

— Что? — давлюсь я кофе. — Что ты имеешь в виду?

Никита смущенно (смущенно?) улыбается, зачерпывая сметану.

— Жданов? — возмущенно спрашиваю я.

— Сначала Быстров, потом Жданов, — тщательно жуя, отвечает Никита.

— Это мужская солидарность? — поражаюсь я тому, как провели меня мои близкие друзья.

— Не совсем, — признается муж, откладывая вилку. — Сначала меня всячески запугивали, пообещав уничтожить морально и физически, даже номер участка на кладбище сообщили, потом взяли с меня тысячу обещаний не расстроить тебя, не обидеть.

— Ты обещал? — хихикаю я, с нежностью думая о Максе и Игоре.

— Я поклялся на крови! — зловещим шепотом сообщает Никита. — И они поверили. Почти.

— Ты расскажешь мне о Тумане? — осторожно спрашиваю я, меняя тональность нашего общения. — И вообще… Что ты решил обо всем, что было тогда. Всё забудешь или будешь разбираться?

— Мы разберемся вместе, — обещает он, накрывая мою ладонь своей.

— А если нет? — всё-таки говорю я, не скрывая своих сомнений.

— Просто будем жить дальше, — отвечает он. — То, что мой отец отнял у себя жизнь, не повод терять бессмысленно наши жизни.

— У тебя есть план? — надеюсь я, почувствовав облегчение.