— У меня их десятки, — грустно говорит Никита, кивком отпуская Злату. — Было. Остался один. Его и будем воплощать.

Отец ждет нас в своем кабинете, куда провожает нас Аркадий Сергеевич, предупредительный, бодрый и какой-то лукавый. Вяземский встает из-за стола и идет нам навстречу. Отец обнимает меня и целует в лоб, потом протягивает руку Никите. Мой муж пожимает ее крепко, без колебаний, прямо глядя моему отцу в его холодные стальные глаза.

— В гостиной накрыты чай и… виски с коньяком, — осторожно шутит мой отец. — Прошу к столу!

— Не поверишь, Никита! — отец греет в ладонях коньячный бокал. — А ведь мы с Алексеем, твоим отцом, даже обговаривали вашу с Лерой помолвку, когда она родилась.

— Обговорили? — не удивляется Никита.

— Нет. Алексей сказал, что тебе уже десять и так долго ты ждать мою Леру не будешь, — грустно усмехается отец. — Мы посмеялись, выпили с ним. На том и закрыли тему. Он делал ставку на Ковалевских. Их Маргариту.

— Почти получилось! — встреваю я в диалог. — Если бы она не заболела…

— Вряд ли, — мягко возражает Никита. — Рита всю жизнь возле меня. Она мне как сестра.

— Остались только я и Тася… — отец жестами просит у меня разрешения закурить. — Кто может рассказать тебе правду. Но я не хочу этого делать.

— Почему? — мрачнеет Никита. — Вы боитесь меня огорчить?

— Бог тобой! — грусть в глазах отца физически ощущаема. — Лет тридцать назад я бы этого боялся… А сейчас я боюсь сломать тебя.

— Я крепкий, — возражает Никита, беря меня за руку.

— У меня только информация, — вздыхает отец, допивая коньяк. — Но я уверен, что и доказательства есть. Но не у меня. Я всегда знал, что они есть. Но не давал никому ими воспользоваться. Сможешь достать — забирай…

— Папа! — вырывается у меня. — Да говори же!

— А вот этого я боялся… — отец подливает себе коньяк. — Я так боялся, что ты его полюбишь… а он раздавит тебя своей ненавистью. Или наоборот… Он полюбит тебя, а ты уничтожишь его своим равнодушием. И тогда я не сдержу слово, данное Алексею. Очень хотелось сдержать, хотя… Я ему уже ничего не должен. Совсем ничего.

Наступает тишина. Я больше не вмешиваюсь в разговор. Никита гладит мою руку, лежащую на столе. Отец смотрит на наши соединенные руки и начинает говорить:

— Ты выбивал дверь в кабинет отца до тех пор, пока тебе не помогли ее открыть?

— Да… — хрипло отвечает Никита, сжимая мою ладонь.

— Потому что цельная дверь из массива дуба была закрыта изнутри, — констатирует мой отец, Никита кивает.