— Я не понимаю, — горячо шепчу я, с нежностью и тихой страстью отвечая на поцелуй мужа.
— Как случилось так, что ты полюбила меня? — вдруг спрашивает Никита, хотя я ни разу не произносила слова о своей любви к нему.
— Я не знаю. Я нечаянно, — глупо шучу я. — Я не хотела. Я сопротивлялась. Но ты меня убедил.
Мы долго целуемся, как подростки, на заднем сиденье автомобиля, пока я не вырываюсь мягко из его объятий и не напоминаю:
— Мы приехали разговаривать с твоей матерью.
Таисия Петровна раскладывает карты Таро за журнальным столиком в гостиной. Она в элегантном домашнем костюме горчичного цвета и с тщательно уложенными волосами.
— Это не было шуткой? — откровенно огорченно говорит она вместо приветствия.
— Что именно, мама? — сухо спрашивает Никита, и мы садимся на диван напротив Таисии Петровны.
— Ее слова о вашем браке, — объясняет она, не глядя на нас и продолжая раскладывать карты.
— Нет. Не было, — отвечает ей сын, обнимая меня за плечи.
Таисия Петровна поднимает на нас глаза. В них досада и разочарование.
— Мама. Почему Туман? За что его? Ты сама это сделала или Ритиными руками? — Никита наклоняется вперед, не спуская с матери глаз.
— Я не живодер! — нервно подергивает озябшими плечами усталая женщина. — Я бы не смогла сама. Это жестоко.
— А воспользоваться болезнью Риты не жестоко? — в глазах моего мужа настоящая боль, но он сдерживается и говорит тихо, без нажима.
— Эти ваши собаки! — вдруг восклицает Таисия Петровна. — Фома, Ерема, Туман… На них вы с отцом всегда обращали внимания больше, чем на меня…
— Глупости. Чушь, — по-прежнему тихо возражает Никита. — Ты бредишь, мама. Это друзья. Это лучшие в мире существа, но они не заменят ни мать, ни жену. Почему Туман? Чтобы я продолжал подозревать Вяземского? Или его дочь?
Таисия Петровна с какой-то жалостью смотрит на меня и как-то кокетливо говорит:
— Лучше дочь, но и отца достаточно.
— Мама, — Никита отпускает меня, берет материнские руки в свои и произносит неожиданные для меня слова. — Мама, где папино прощальное письмо?