Мы в одной лодке, но хотим разного, и лодку уносит вниз по течению. Я должен грести. Должен бороться.

— Лав, мы с тобой не плохие люди.

Она не смотрит на меня. Она не даст мне весло.

— Ты пришел, потому что любишь их, а не меня, и я не допущу для них такого конца, какой постиг моего брата, Джо. И тех девушек. Я тебе не позволю. Не позволю.

Она поднимает пистолет, ее палец нажимает на спусковой крючок. Выстрел тихий и смертоносный. Контуры замыкаются. Сразу гаснет свет, и я проваливаюсь в черную дыру.

42

42

Черная дыра сменяется белым светом, а белый свет озаряет белые стены, и, судя по назойливому писку, я не в раю. Я в больнице, и писк не стихает, а где же ты? Где я? Помню пистолет. У Лав был пистолет.

Вбегает медсестра по имени Эшли, она похожа на Карен Минти, и я не убивал Карен Минти. Я освободил ее, она жива и здорова, в Квинсе, замужем за полицейским, беременна второй раз за год. И я жив. Я выжил. Спрашиваю местную Минти, что случилось, и она улыбается. У нее длинные светлые волосы, и она слишком сильно подводит глаза карандашом.

— Тебя подстрелили, милый. Но ты легко отделался. Скоро придет доктор.

— Сколько времени я тут лежу?

Она указывает на электронные часы — черт знает сколько часов и тринадцать дней, и я вцепляюсь в простыню, потому что пропустил выпускной Номи — воздушные шары, наверное, доставили, и ты думаешь, я над тобой издеваюсь? — и где мой долбаный телефон? Местная Минти просит меня успокоиться, но у меня есть права. Я требую свой телефон.

— Милый, — говорит она, — телефон у твоего отца. Он скоро вернется. Расслабься и полежи спокойно.

У меня нет отца и, возможно, уже нет девушки. Ты меня ненавидишь? Ты знаешь, где я? И вот, как и обещано, появляется врач со стадом недотеп — а где, к черту, «отец»? Местная Минти покидает палату, а врач скорее смахивает на агента по недвижимости, и я всей душой ненавижу Лос-Анджелес. Врач листает мою карту.

— Как у нас дела, Джо?

Я говорю, что мне нужен телефон, а недоврачи смеются — мол, чувство юмора на месте. Врач указывает на мою голову.

— У меня для тебя лишь три слова, Джо. Местоположение определяет все.

Он явно скучает по продаже домов и хвастается тем, что «спас» мне жизнь, как будто это не его гребаная работа, как будто мне не все равно, как будто мне не нужен мой гребаный телефон, и все детали тут же вылетают у меня из головы, и меня не волнует, что после такого выстрела выздоравливает менее пяти процентов людей. ГДЕ МОЙ ТЕЛЕФОН, МАТЬ ВАШУ?

— Мы подержим вас в больнице еще пару дней.

Я улыбаюсь, следуя великой традиции Мела Гибсона из «Теории заговора» и бесчисленного множества других выживших, выбравшихся из больниц.