– Мда, твой папа умеет преподносить неожиданные подарки, – подытожил Адам и на этом месте они с Эванс усмехнулись. На мгновение между ними проскользнуло понимание, достигнутое долгим движением по кривой с очень своеобразной траекторией.

– Ты же на это не подпишешься снова, верно? – уточнил он и внешне оставался спокоен, а сам прогонял из мыслей вид их поцелуя. Нежного, сладкого, мерзкого.

– Уже подписалась, – вздохнула Эванс и обняла сына. – Вы же баллотируетесь от Республиканской партии, верно? – с той же обреченной интонацией спросила она.

Она спрашивала, будто это ничего не значило. Обычный светский вопрос, но вопрос, по факту значивший очень много. Слишком много. Все рядом с Эванс было слишком. Вопрос матери Ника всегда стоял очень остро в разрезе репутации семьи, а теперь и будущего Адама. Их зыбкие планы с каждым днем все глубже погружались в металлическую стружку, рассыпанную по городу. Один шаг за другим, постепенно, осторожно, с исправлением прошлых ошибок и вера в общее дело приближали их к цели. Один промах, и всему конец. Эванс же по обыкновению бьет сразу и в лоб, как, собственно, и всегда.

Адам не вчера родился и понимал, к чему она клонит, но сам окончательное решение до сих пор не озвучил. Чтобы его принять, ему нужен был контроль. Полный и абсолютный. В отличие от Эванс, он не будет прыгать с самолета, не зная, что у него за плечами и не видя точки приземления. Сейчас перед ним были безжизненные базальтовые скалы с очень острыми гранями и остервеневшими бесами.

– Эванс, это рискованно, – Адам отрицательно покачал головой.

– Еще бы! – прыснула Миа. – Сыграть жену вашего брата… Опять! Не то слово, как рискованно! Так и без половины имущества остаться можно! Что я буду делать с половиной собаки и половиной кота? – негодовала она, разводя руками, и говорила настолько серьезно, что Адам поверил в искренность ее слов. Правда, и когда она врала, он не мог припомнить.

Обдумывая и переваривая сказанное, Адам понимал, что окончательное решение все еще за ним. Решение всего. Их жизней, их судеб. Один раз Эванс уже подписала добрачное соглашение, согласиться ли опять – не факт. Все же Эванс живой человек, а не разменная монета. У нее есть чувства, как минимум, к Нику, и играть ими очень неэтично, а этого Лиам не учел.

– Это мой кот, – прервал ее Адам, у которого от кишевших в голове мыслей виски заломило. – И Лиама я об этом не просил, – намекнул, что претензии по поводу инициативы брата слегка не по адресу, и Адам в инициативе воссоединения никогда не существовавшей семьи не участвовал.