Возвращаться домой было еще рано, но день близился к вечеру. Последние лучи солнца уже не золотили края облаков, и октябрьская ночь окутала пустоши густеющей тенью, предвестницей своего приближения.

Слегка захмелевший после умеренных возлияний мистер Йорк болтал без умолку, довольный тем, что Мур наконец вернулся в Йоркшир. Радуясь столь приятному попутчику в дальней дороге, мистер Йорк коротко, но уничижительно высказался о судебном процессе и приговоре, затем перешел к местным сплетням и вскоре набросился на самого Мура.

– Слушай, Роберт, сдается мне, ты здорово оплошал, да только так тебе и надо! Фортуна тебе улыбалась и уже готовила первый приз своей лотереи – двадцать тысяч фунтов. Протяни руку и бери. А что ты сделал? Велел седлать коня и ускакал в Уорикшир охотиться за негодяями! Твоя возлюбленная, – я имею в виду Фортуну, – отнеслась к этому снисходительно. «Я его прощаю: он еще слишком молод», – сказала она. «Как статуя Терпения застыв»[119], она ждала, когда настигнут мерзавцев, и охота на этом закончится. Надеялась, что ты вернешься и будешь паинькой. Тогда она еще, может, и отдала бы тебе первый приз. Однако, – продолжил мистер Йорк, – представь ее, да и мое тоже, удивление, когда она узнала, что вместо того, чтобы поспешить домой и сложить лавры победителя к ее ногам, ты преспокойно сел в карету и укатил в Лондон. Чем ты занимался там – одному черту известно! Думаю, ничем дельным, наверняка просто сидел и скучал. Лицо твое и раньше-то не было лилейно-белым, а сейчас и вовсе позеленело, как оливка. Ты, приятель, уже не тот красавчик, что прежде!

– Кому же достанется тот приз, о котором вы столько говорите?

– Конечно, баронету, кому же еще? Я и не сомневаюсь, что ты ее потерял. Еще до Рождества она станет леди Наннели.

– Не исключено.

– Ведь этого могло не быть! Глупый ты мальчишка! Клянусь, она могла бы достаться тебе!

– С чего вы взяли, мистер Йорк?

– Да по всему было видно: по блеску глаз, по румянцу на щеках. Так-то она обычно бледная, но всякий раз краснела, когда слышала твое имя.

– Теперь, полагаю, мне надеяться не на что?

– Похоже, да, но ты все же рискни: дело того стоит. Этот сэр Филипп, скажу я тебе, недотепа, ни рыба ни мясо! К тому же, говорят, он сочиняет стишки, рифмует всякую чушь. В любом случае ты-то выше этого, Роберт!

– Неужели вы советуете мне сделать предложение в столь поздний час? Уже почти одиннадцать, мистер Йорк!

– А ты попытайся, Роберт. Если она в тебя влюблена – а я думаю, ты ей очень нравишься, или, по крайней мере, нравился раньше, – то простит. Ты смеешься? Неужели надо мной? Пошути лучше над собственным упрямством! Впрочем, тебе сейчас не до смеха. Физиономия такая кислая!