Пришлось самому остановиться у двери, вернуться и сказать: «Простите меня!»

«Я бы простила, если бы не нужно было прощать саму себя, – ответила она. – Наверное, это я виновата, если ввела в заблуждение такого проницательного человека, как вы».

И тут меня словно прорвало. Я начал говорить торжественно и горячо, уже и сам не помню, о чем, знаю только, что говорил от всей души, стараясь оправдать ее перед ней самой. Да и на самом деле все ее обвинения в свой адрес были выдумкой чистой воды.

Наконец мисс Килдар протянула мне руку. Впервые мне захотелось обнять ее и поцеловать. Я схватил ее ладонь и покрыл поцелуями.

«Когда-нибудь мы снова будем друзьями, – сказала мисс Килдар, – но только когда вы научитесь правильно понимать мои слова и поступки и не будете истолковывать их столь превратно. Возможно, время даст вам ключ ко всему, вы меня поймете, и тогда мы помиримся».

Последние слезинки скатились по ее щекам, и она смахнула их.

«Мне так жаль, что это произошло! Так жаль!» – всхлипнула она.

Видит Бог, я сожалел еще сильнее. На том мы и расстались.

– Странная история! – заметил мистер Йорк.

– Я никогда больше не повторю подобной ошибки! – воскликнул Мур. – Ни за что в жизни не заговорю о женитьбе с женщиной, если не буду ее любить. Отныне пусть кредиты и торговля сами заботятся о себе. Банкротство мне тоже не страшно: я избавился от рабского страха перед разорением. Стану упорно работать, терпеливо ждать и переносить невзгоды. А если случится самое худшее, мы с Луи бросим все и эмигрируем в Америку, мы уже решили. Ни одна женщина больше не взглянет на меня так, как смотрела мисс Килдар; ни одна не будет презирать меня столь сильно, и ни перед одной женщиной мне не придется стоять таким дураком и негодяем, такой бесчувственной скотиной!

– Было бы из-за чего убиваться, – усмехнулся Йорк. – И все же, признаюсь, я удивлен. Во-первых, тем, что она тебя не любит, а во-вторых, тем, что ты не любишь ее. Вы оба молоды, красивы, у обоих в достатке и ума, и характера. Что же помешало вам договориться?

– Мы никогда не понимали друг друга и не сумели бы понять. Могли восхищаться друг другом на расстоянии, однако стоило нам сблизиться, как мы начинали раздражаться. Однажды я сидел в гостиной и наблюдал за мисс Килдар: она расположилась в противоположном углу комнаты в компании своих верных поклонников, с которыми всегда так мила, весела и красноречива. Там находились и вы с мистером Хелстоуном. Тогда я видел ее во всем блеске красоты и естественности, прелестную, как никогда. В то мгновение она казалась мне изумительно красивой – она действительно восхитительна, когда ее настроение под стать роскошному наряду. Я подошел поближе, полагая, что наше знакомство дает мне на это право. Присоединился к компании, привлек взгляд мисс Килдар и вскоре завладел ее вниманием. Мы разговорились, а остальные, видимо, решив, что ко мне относятся с особой благосклонностью, постепенно отошли и оставили нас одних. Думаете, мы обрадовались? Отвечу за себя: нет! С ней наедине я всегда чувствовал некую скованность, мрачнел и смущался. Мы говорили о делах и политике, и наши души ни разу не раскрылись в дружеской близости, а беседа не текла легко и свободно. Даже если мы и откровенничали, то это касалось дел торговых, отнюдь не сердечных. Ничто не пробуждало во мне теплых и нежных чувств, не заставляло стать благороднее и лучше. Мисс Килдар будоражила мой ум, обостряла проницательность, но не тревожила сердце и не горячила кровь. Причина вполне понятна: во мне нет того, что заставило бы ее полюбить меня.