– Застать вас одну – какая удача, – тихо проговорил он.

Было в его голосе нечто, заставившее ее сердце подпрыгнуть и забиться быстрее. Таких ноток в мужских голосах она наслушалась предостаточно и отлично умела их распознавать: они всегда предвещали признание в любви. Вот здорово! Только бы он сказал, что любит ее, – о, как же она его помучает! Она ему припомнит весь сарказм, вернет с лихвой все шуточки и язвительные замечания, которыми он колол ее целых три года! Она устроит травлю, она доведет его до такого состояния, что ее собственное унижение, когда он стал свидетелем той сцены с Эшли, покажется пустяком. После чего скажет нежно, что она ему только сестра, и удалится с честью. В предвкушении удовольствия Скарлетт не смогла удержаться от нервного смешка.

– Не надо хихикать, – сказал Ретт. Он взял ее руку, перевернул и прижался горячими губами к ладони.

Что-то живое, острое и дерзкое, как электрический разряд, передалось от него к ней в этом прикосновении, она вся затрепетала, накрытая волной нежности. А губы его путешествовали по ее ладони, они приближались к запястью – вот сейчас, сейчас он почувствует неистовое биение ее пульса и поймет, как скачет ее сердце. Она сделала попытку отнять руку, но не преуспела, и повинен в том был предательский жар, разлившийся по телу, – ей вдруг захотелось пробежаться пальцами по его волосам, ощутить его поцелуй на своих губах. Но ведь она его не любит! Она любит Эшли! Скарлетт была в совершенном смятении: как же тогда объяснить, как назвать то чувство, от которого дрожат руки и холодеет под ложечкой?

Он тихо засмеялся:

– Не отстраняйтесь. Я не сделаю вам больно.

– Вы – мне? Я не боюсь вас, Ретт Батлер, я вообще не боюсь мужчин! – Она перешла на крик от досады, что не в силах унять дрожь в голосе и руках.

– Прекрасно, восхитительно, но, пожалуйста, тоном пониже. Вы разбудите миссис Уилкс. Умоляю, соберитесь же. – Он говорил так, словно его радовала ее злость. – Скажите, Скарлетт, ведь я нравлюсь вам, правда?

Вот оно! Даже больше, чем она ожидала.

– М-м-м… временами да, – отвечала она осторожно. – Когда вы не строите из себя шалопая.

Он опять засмеялся и прижал ее ладонь к своей жесткой щеке.

– Думаю, я потому и нравлюсь вам, что шалопай. Вы в своей уютной жизни так мало видели истинных, от природы, до мозга костей шалопаев, что само уж мое столь резкое от всех отличие и составляет основу моей притягательности для вас.

А вот такого поворота она никак не предвидела и потому предприняла еще одну попытку высвободить руку, но тоже безуспешно.