В Джонсборо идет сражение – вот и все, что знали в Атланте, но на чьей стороне перевес, не мог сказать никто, и город терзали самые сумасбродные слухи. Наконец прибыл курьер из Джонсборо, с утешительной вестью: наступление северян отбито. Но янки добрались-таки до Джонсборо, подожгли вокзал и депо, перерезали телеграфные провода и разрушили три мили железнодорожного полотна. Инженерные части работают как угорелые, восстанавливают линию, но это требует времени, потому что янки порубили шпалы, сделали из них хороший костер, сверху положили рельсы и раскалили их докрасна, а потом закрутили их вокруг телеграфных столбов, после чего рельсы приобрели вид гигантских штопоров. А в наши дни очень трудно заменить железные рельсы, вообще любую железку.

Нет, до «Тары» янки не дошли. Тот же самый курьер, который доставил депешу генералу Худу, успокоил Скарлетт на этот счет. После битвы он встретил Джералда в Джонсборо, случайно, прямо перед отъездом в Атланту, и Джералд упросил его взять письмо для нее.

Но что папа делал в Джонсборо? Юному курьеру, кажется, легче было бы самому заболеть, чем подыскать ответ. Джералд гонялся хоть за каким-нибудь военным врачом, чтоб увезти его с собой в «Тару».

Скарлетт стояла, озаренная солнцем, на главном крыльце, учтиво благодарила курьера за беспокойство, а сама еле держалась на ногах – колени подламывались. Кэррин, должно быть, при смерти, раз даже Эллен, при всех ее медицинских познаниях, не справляется и Джералду пришлось мчаться за врачом. Курьер ускакал, подняв маленькие смерчи красной пыли, а Скарлетт все никак не могла вскрыть письмо – дрожали пальцы. Нехватка бумаги в Конфедерации стала уже столь острой, что Джералду пришлось разместить свою записку между строчками ее собственного последнего письма к нему, и читать было затруднительно.

«Дорогая дочь, твоя матушка и обе девочки болеют тифом. Болеют они очень тяжело, но надо надеяться на лучшее. Когда твоя матушка слегла, она попросила меня написать тебе, чтобы ты ни в коем случае не приезжала домой, а то подхватите с Уэйдом эту хворь. Она передает тебе сердечный привет и просит тебя помолиться за нее».

«Помолиться за нее!» Скарлетт взлетела по лестнице к себе наверх, упала на колени перед кроватью и принялась молиться – так истово, так горячо, как никогда не молилась раньше. Никаких канонических текстов, ничего заученного – просто повторяла одни и те же слова, снова и снова: «Матерь Божия, Пресвятая Богородица, не дай ей умереть! Я буду хорошей, вот увидишь, только спаси и сохрани ее! Прошу тебя, не дай ей умереть!»