– Все не так. Мне нравятся достойные, приличные мужчины, в которых ты уверена, и знаешь, что они будут джентльменами при любых обстоятельствах, и на них всегда можно положиться.

– Хотите сказать, такие, которых всегда можно держать под каблуком. Но это просто вопрос терминологии. Не важно. – И снова он поцеловал ее в ладонь, и снова у нее по спине побежали мурашки от самого затылка. – Но я вам определенно нравлюсь. А вы могли бы когда-нибудь полюбить меня, Скарлетт?

«А! Ага! – Она ликовала. В душе запели трубы. – Ну, теперь я ему покажу!»

Она ответила с хорошо отработанной прохладцей:

– Определенно нет. То есть если только вы не исправите своих манер самым решительным образом.

– А я не имею ни малейшего намерения их исправлять. Значит, вы не сможете меня полюбить? Прекрасно, я на это и надеялся. Видите ли, вы мне нравитесь, очень нравитесь, необычайно, безмерно, но я не люблю вас. Для вас это была бы трагедия – дважды пострадать от безответной любви. Правда, дорогая? Можно мне называть вас «дорогая», миссис Гамильтон? Впрочем, я все равно буду называть вас «дорогая», вне зависимости от того, угодно вам это или нет. Приличия должно соблюдать.

– Вы меня не любите?

– Нет. Разумеется, нет. А вы надеялись, что да?

– Не заноситесь так!

– Ах, вы надеялись! Увы, прощай надежды! Я мог бы полюбить вас: вы обворожительны и обладаете множеством талантов, абсолютно бесполезных. Однако и в других дамах есть своя прелесть и таланты, столь же бесполезные, как ваши. Но вы нравитесь мне ужасно, вы привлекаете меня эластичностью совести, эгоизмом, который редко даете себе труд скрывать, и хитрой практической сметкой, унаследованной, полагаю, от ирландского крестьянина – не слишком далекого вашего предка.

Ну вот, теперь она крестьянка! Он еще и оскорбляет ее! Скарлетт до того рассвирепела, что вместо слов у нее вырывалось какое-то булькающее шипение.

– Не перебивайте, – попросил он, крепче стиснув ей руку. – Вы именно тем мне и нравитесь, что те же самые качества я нахожу в себе, а подобное тянется к подобному. Как я понял, вы все еще носитесь с памятью божественного и твердолобого мистера Уилкса, который, вероятнее всего, уже полгода как покоится в сырой земле. Но в вашем сердце должно быть место и для меня тоже. Скарлетт, перестаньте дергаться! Я объясняюсь с вами, я делаю вам признание. Я понял, чего мне недостает, в тот самый момент, как перевел взгляд на вас, еще тогда, в «Двенадцати дубах», пока вы морочили бедолагу Чарлза Гамильтона. Ни одну женщину я не желал так сильно, как вас, – и ни одну не ждал так долго.