«Драгоценные Джералдовы индюки! Да, но теперь, значит, они ушли».

– Они забрали вещи, кое-что из мебели, картины, фарфор…

– И серебро?

– Насчет серебра, это Порк и Мамми что-то сообразили – может, опустили в колодец, я уж теперь не помню, – сказал Джералд раздраженно. – Они отсюда в бой шли, из «Тары», такой стоял шум-гам, люди на конях галопом, скачут туда-сюда, все вытоптали вокруг. А потом канонада из Джонсборо – как гром над самой головой, даже девочкам было слышно, хоть они совсем плохи были. Они то и дело просили: «Папа, сделай так, чтобы прекратился этот грохот».

– А… А мама? Она знала, что янки были в доме?

– Она – нет, она ничего не знала.

– Слава богу, – выдохнула Скарлетт.

Мама была избавлена от этого. Мама ничего не знала, она не слышала, что в нижних комнатах враги, не слышала орудий в Джонсборо, она так и не узнала, что землю, которая стала частью ее существа, топчет сапог янки.

– Я их мало видел, я оставался наверху, с девочками и вашей мамой. В основном я видел только молодого хирурга. Он был добр, очень добр, Скарлетт. После целого дня работы с ранеными он приходил сюда и сидел с ними. Даже оставил немного медикаментов. Он мне говорил перед уходом, что девочки поправятся, а мама… Она очень хрупкая, так он и сказал, слишком хрупкая, чтобы выдержать все это. Говорит, она надорвалась…

Наступила тишина, и Скарлетт представила себе свою мать – какой она, вероятно, была последнее время. Высокая тоненькая тростинка, средоточие сил «Тары»; она постоянно в делах и заботах, выхаживает больных, работает, не зная сна и отдыха и не думая о еде – ради того, чтобы другие могли есть и спать.

– И вот они ушли. Двинулись дальше. – Джералд надолго замолчал, потом, стесняясь простой ласки, неловко помял ее руку и объяснил: – Это я так радуюсь, что ты дома.

Какой-то шорох, скребущий, царапающий звук послышался с заднего крыльца. Бедный Порк, приученный за сорок лет чистить обувь перед тем, как войти в дом, не забывался даже в такое время. Он вошел, бережно неся две фляжки из тыквы и заранее оповещая о своем появлении крепким запахом пролитого спиртного.

– Расплескал я, мисс Скарлетт, из затычки налить прямо в тыкву – дело трудное, сноровка нужна.

– Ничего, все нормально, Порк, спасибо тебе. – Она взяла у него мокрый черпачок, тоже тыквенный, и невольно сморщила нос от противного духа. – Выпей-ка это, папа, – сказала она, подталкивая к его руке это странное вместилище для виски и принимая от Порка другую тыкву – с водой. Джералд, как послушный ребенок, поднял черпачок и шумно глотнул. Она протянула ему воду, но он только потряс головой.