Сонная, она повернулась на бок. Сознание медленно заволакивала чернота. На самом деле они были здесь, без слов подбадривая ее, или это только часть сновидения?

– Были, не были, – пробормотала она, засыпая, – все равно спасибо вам и спокойной ночи.

Глава 25

Глава 25

На следующее утро у Скарлетт окостенело и разнылось все тело; после многомильного путешествия пешком и в тряской колымаге малейшее движение превращалось в смертную муку. От солнечного ожога лицо ее стало малиновым, волдыри на ладонях полопались и сочились какой-то дрянью. Язык во рту не ворочался – шершавый, как циновка, в горле дерет – его точно огнем опалило, и целого моря воды не хватит утолить ее жажду. Голова разбухла, глазами повести – и то скривишься от боли. Желудок обрел неожиданную чуткость, напомнив о первом периоде беременности: дымящийся ямс на столе, накрытом для завтрака, был совершенно непереносим – и вид его, и запах. Джералд мог бы сказать ей, что страдает она от нормальных последствий первого опыта общения с крепкими напитками, но Джералд не замечал ничего. Он сидел во главе стола, седой старец с отсутствующим взглядом выцветших глаз, устремленных на дверь, и немного вытягивал шею в ту сторону, чтобы уловить шелест юбок Эллен и аромат лимонной вербены в ее саше.

Когда Скарлетт усаживалась, он пробубнил:

– Мы будем ждать миссис О’Хара. Она запаздывает.

Она подняла больную свою головушку и уставилась на него изумленно, ушам своим не веря, но наткнулась на молящий взгляд Мамми, стоявшей за спинкой его стула. Скарлетт поднялась на шаткие ноги, держа руку у горла, и рассмотрела своего отца при свете утреннего солнца. Он глянул на нее мельком, невнимательно. Она увидела, что руки у него дрожат и голова мелко трясется.

До этого момента она не осознавала, как сильно рассчитывала на Джералда – что он примет на себя руководство, будет говорить ей, что нужно делать, но теперь… Теперь выясняется, что он не помнит даже, что Эллен умерла. Ну конечно, двойное потрясение – приход янки и ее смерть – это просто оглушило его, он в шоковом состоянии. Она хотела заговорить, но Мамми отчаянно затрясла головой и подняла край фартука – вытереть покрасневшие глаза.

«Ох, неужели па лишился рассудка? – подумала Скарлетт, и ее пульсирующая болью голова резко отозвалась на эту новую мысль, вот-вот лопнет. – Нет, нет, естественно, он ошеломлен всем этим. Он перебаливает. Он поправится. Он должен выздороветь! А если нет… Что же мне тогда делать? Не хочу об этом думать. Не буду. Пока что я не буду думать ни о нем, ни о маме, вообще ни о каких ужасных вещах. До тех пор, пока не наберусь сил выстоять. У меня много есть о чем подумать, даже чересчур. Вот и буду думать о том, что можно исправить, и выброшу из головы все, чему уже никак не помочь».