– Помилуйте, это как понимать? «У нас нет рук, все сбежали, собирать некому»! – живо передразнила ее старая дама, одарив ироническим взглядом. – А с вашими собственными хорошенькими лапками, мисс, что-то не так? А с руками ваших сестер?

– Мне? Убирать хлопок? – Скарлетт так растерялась, будто бабушка толкнула ее на гнусное преступление. – Чтобы я, как негр в поле? Как белая рвань? Как женщины Слэттери?

– Белая рвань, отлично! Да, в этом поколении сплошные неженки и дамочки! Позвольте мне сообщить вам, мисс, что, когда я была девушкой, мой отец потерял все свои деньги, и я не считала ниже своего достоинства выполнять честную работу своими руками – и в поле тоже, пока у отца не появились деньги на покупку негров. У меня был свой ряд в поле, я его мотыжила, я собирала свой хлопок, и я опять смогу делать все это, если настанет в том нужда. А судя по всему, она таки настанет. Белая рвань, ну и слова!

– О, ну зачем вы так, мама Фонтейн! – воскликнула ее невестка, бросая выразительные взгляды на девушек, чтобы помогли ей утихомирить разбушевавшуюся старую леди. – Это все было так давно, в другую эпоху, времена изменились.

– Времена не меняются, коли есть нужда в честном труде, – заявила старая дама, не желая, чтобы ее утихомиривали. – И мне стыдно за твою матушку, Скарлетт, стыдно слушать, как ты тут утверждаешь, что честный труд исключает белых бедняков из круга достойных людей. Вспомнитека: «Когда Адам пахал, а Ева пряла»…

Меняя тему, Скарлетт поспешно спросила:

– А как там у Калвертов и Тарлтонов? У них были пожары? И где они сами – в Мейконе?

– Янки к Тарлтонам и близко не подходили, их усадьба в стороне от главной дороги, как и наша. А до Калвертов они добрались, угнали весь скот, забрали всю птицу и подбили черных бежать или перейти к ним.

Дальше Салли не успела ничего сказать, беседу опять взяла в свои руки бабушка.

– Ха! – сказала она. – Янки наобещали этим черным потаскушкам шелковых платьев и золотых сережек, вот и все! Кэтлин Калверт говорит, когда эскадрон уходил, то некоторые прихватили с собой по черной дуре, посадили у себя за спиной. Что ж, теперь наградят их желтенькими младенцами, а я бы не сказала, что кровь янки улучшает породу.

– О-о-о! Мама Фонтейн! – застонала молодая мисс.

– Только не изображай из себя святую невинность, Джейн, не надо. Все мы были замужем, не так ли? А младенцев-мулатов, Бог не даст соврать, навидались и до этого.

– А как дом уцелел?

– Он был спасен произношением второй миссис Калверт и этого ее надсмотрщика, тоже янки, Хилтона, – объяснила старая мисс, называвшая бывшую гувернантку не иначе как «второй миссис Калверт». Хотя первая миссис уже двадцать лет покоилась в земле. – «Мы стойкие сторонники Объединения», – передразнила бабушка Фонтейн, гнусавя так старательно, что зашевелился кончик ее длинного тонкого носа. – Кэтлин говорит, эти двое клялись небом и землей, что нынешние Калверты – все поголовно янки. И это при том, что мистер Калверт скончался где-то в пустыне, а Рейфорд в Геттисбурге! И Кейд в Виргинии, с нашими войсками! Кэтлин была так оскорблена и унижена – уж лучше бы, говорит, дом сожгли. Говорит, Кейд запьет вмертвую, как вернется и узнает об этом. Да-а… Вот что натворил мужчина, взяв в жены янки, – у них ни гордости, ни достоинства, вечно пекутся о собственной шкуре… А как вышло, что они не сожгли «Тару», Скарлетт?