Питти любила Мелани больше всех на свете, исключая, возможно, себя, и вот Мелани с недавних пор превратилась в холодно-вежливого и постороннего человека. Хотя дворы Мелли и Питти граничили, она ни разу не перешла на ее территорию, тогда как прежде по десяти раз на дню навещала соседку. Питти сама приходила к ней и со слезами на глазах уверяла, что продолжает ее любить, но Мелани решительно отказывалась говорить и не наносила ответные визиты.

Питти никогда не забывала, чем она обязана Скарлетт, – в сущности, своим существованием. Да и как забыть послевоенные черные дни, когда пришлось выбирать между братом Генри и голодной смертью, – не кто иной, как Скарлетт, тогда приютила ее, кормила, одевала и помогла сохранять положение в светском обществе Атланты. И даже после того, как Скарлетт вышла замуж и переехала в свой дом, она оставалась воплощением щедрости. А взять этого ужасного, но такого очаровательного капитана Батлера… частенько после его визитов с супругой Питти обнаруживала на столике совершенно новые кошельки, набитые купюрами, или кружевные платочки с завернутыми в них золотыми монетами, незаметно сунутые в коробку с шитьем. Ретт всегда клялся, что не имеет к ним никакого отношения, и открыто заявлял, что у нее завелся тайный обожатель, которым обычно оказывался бородатый дедушка Мерривезер.

Да, Питти была обязана Мелани любовью, уверенностью в завтрашнем дне – Скарлетт, а чем она обязана Индии? Ничем, если не считать, что присутствие Индии обеспечивало приятную жизнь и исключало возможность самой принимать решения. Все это было ужасно и слишком, слишком вульгарно, и Питти, которая за всю жизнь сама не предприняла ни одного важного шага, ничего другого не оставалось, как махнуть на все рукой и подолгу безутешно рыдать.

И все-таки кое-кто искренне верил в невиновность Скарлетт, не по причине ее личной добродетели, конечно, а потому, что так считала Мелани. Другие, правда, верили с оговорками, вежливо вели себя со Скарлетт и даже заходили к ней в гости, поскольку любили Мелани и дорожили ее вниманием. Сторонники же Индии холодно кланялись, а некоторые открыто не замечали Скарлетт. Эти последние ставили ее в неудобное положение и бесили, хотя она понимала, что без своевременной поддержки Мелани, которая пользовалась безоговорочным авторитетом в городе, все отвернулись бы от нее, как от прокаженной.

Глава 56

Глава 56

Ретт отсутствовал три месяца, и за все это время Скарлетт не получила от него ни одного письма. Она не знала, где он находится, как долго будет в отъезде и собирается ли вообще вернуться. Все это время она занималась своими делами, высоко подняв голову, хотя на душе у нее скребли кошки. Чувствовала она себя неважно, но, понукаемая Мелани, каждый день заезжала в магазин и делала вид, что интересуется лесопилкой. Впервые магазин ей наскучил, и, хотя он приносил втрое больше против того, что давал год назад, и деньги текли рекой, Скарлетт охладела к нему, вымещая недовольство на служащих. Лесопилка, где управлял Джонни Галлегер, тоже процветала, и на лесном складе готовый лес расходился моментально, вместе с тем все, что бы ни сделал или ни сказал Джонни, ее не устраивало. Терпение Джонни, который, как и его хозяйка, был ирландцем, лопнуло, и он, устав от ее колкостей, пригрозил уходом, произнеся длинную тираду, закончившуюся словами: «…Так и знайте, мэм, и пусть на вас ляжет проклятье Кромвеля». Скарлетт не оставалось ничего другого, как успокоить его, принеся самые унизительные извинения.