— Он ничем не болен, — отрезала Маргарет, ее голос звучал жестко и непреклонно. — Я даю ему все, в чем он нуждается. Все!

Ригель не забыл сочувственный взгляд доктора в ту минуту. Точно такой взгляд он встречал потом у разных людей. От чужой жалости он чувствовал себя еще более неправильным. — Посмотрите на него: он же ходячая катастрофа, — услышал он шепот доктора. — Отрицая проблему, вы ему не поможете.

Приступы всегда проявлялись по-разному. Бывало, просто покалывало в глазах, а иногда боль проходила через несколько дней, чтобы затем с яростью обрушиться на него с утроенной силой. Эти последние приступы он ненавидел больше всего, потому что они не давали ему передышки и надежды на выздоровление.

От невыносимой боли Ригель тер веки, рвал на себе одежду, с силой сжимал что-нибудь в руке, пока эта игрушка или предмет не ломались на мелкие кусочки. Он слышал, как его сердце колотится в горле с ужасным фальшивым звуком, и в страхе, что кто-нибудь может увидеть его, убегал подальше от чужих глаз и прятался в потайных местах. Он убегал, потому что был маленьким, как детеныш животного. Он убегал, потому что там, вдали ото всех, в темноте он мог успокоиться и в конце концов принять себя таким, какой он есть: одиноким.

Одиноким, потому что если он оказался недостаточно хорош для матери, то и в глазах остальных он другим никогда не станет.

Маргарет всегда его находила. Она осторожно вытягивала его за руку, не обращая внимания на испачканные в крови и грязи пальцы. Она напевала ему какие-то песенки о звездах, далеких звездах, которым было очень одиноко, а он старался не смотреть на нее, зная, что недавно она кого-то опять наказала.

День ото дня внутренний разлад в нем усиливался, и в конце концов он уверил себя, что любви не существует, потому что звезды одиноки.

Он с рождения отличался от других детей. Вел себя странно, видел мир по-своему — он смотрел на нее, и когда ветер развевал ее длинные каштановые волосы, он видел блестящие крылья на ее спине, мерцание, которое исчезало уже в следующее мгновение, будто его никогда не существовало.

Врач предупредил его, что из-за сильных болей он может видеть что-то, чего не существует в реальности. Галлюцинации — это то, что Ригель ненавидел в болезни больше всего. Казалось, она насмехалась над ним, потому что каждый раз, когда искры затуманивали зрение, он видел светлую улыбку и серые глаза, которые в жизни никогда не посмотрели бы на него с такой теплотой.

Во время приступов он видел сны наяву — обманчивые видения, и в них была она.