– Ты каждый раз так говоришь.

– Ну я же дура, как иначе. Выкладывай давай мои хорошие новости. Ужин, что ли, приготовишь?

– Талли звонила.

– И это ты называешь хорошей новостью? Она каждую субботу звонит.

– Она приедет на выступление Мары и собирается устроить для своей крестницы вечеринку-сюрприз.

Кейт высвободилась из его объятий.

– Что-то я не вижу улыбки, – сказал Джонни, хмурясь.

Кейт сама удивилась вспышке ярости, которую ощутила, услышав об этом.

– Танцы – единственное, что мы с Марой делаем вместе. Я собиралась устроить для нее праздник дома.

– Ой.

Джонни явно хотел что-то добавить, но вовремя сообразил, что не стоит. Понимал, что это не его дело.

Взяв себя в руки, Кейт вздохнула. Эгоистично с ее стороны так реагировать, это им обоим было ясно. Мара обожает свою крестную и сойдет с ума от счастья, когда узнает про вечеринку.

– Во сколько она собирается приехать?

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать четвертая

В день выступления Мара была на взводе и так нервничала, что едва держала себя в руках. А всякий раз, когда Мара нервничала, она превращалась в маленькую фурию, готовую в любую секунду закатить гигантскую истерику. Уперев руку в бок, она стояла возле обеденного стола, одетая в светлые джинсы на бедрах и розовый топик, на котором сияли выведенные стразами слова: «Детка, давай попробуем снова»[114]. Между топиком и поясом джинсов виднелось сантиметра три голой кожи.

– Куда ты задевала мои заколки-бабочки?

Кейт, сидевшая за швейной машинкой, даже не взглянула на нее.

– Они в ванной, в твоем ящике. В самом верхнем. И в этом топике я тебя из дома не выпущу.

У Мары отвисла челюсть.