– Добро пожаловать, – сказал парковщик, и их провели через черный вход ночного клуба, у которого как будто не было названия – если только он не назывался просто «Клуб», – в нечто вроде холла, небольшого зала ожидания, погруженного в мягкий свет хрустальной люстры с мерцающими светодиодными лампочками, имитирующими настоящие зажженные свечи, что в сочетании с красными стенами, драпировками из красного бархата, красными же атласными шторами и письменным столом, похожим на настоящий предмет антиквариата в стиле ар-нуво, создавало атмосферу в духе «Мулен Руж».

За столом – по мнению Джека, это было действительно выдающееся произведение мебельного искусства, с тончайшим резным орнаментом из стеблей, цветов и других элементов, – сидела женщина, которую, как гласила табличка, звали Донна; на вид ей было под семьдесят или чуть больше, ее длинные седые волосы были уложены в пышную прическу посредством химической завивки, а черное платье с глубоким вырезом оказалось далеко не таким эпатажным, как ожидала Элизабет. Пока эта женщина искала имена Джека и Элизабет в списке, они прислушивались к тихой пульсации танцевальной музыки, доносившейся из-за двери.

– Ага, вот и вы, – сказала Донна с хрипотцой курильщицы. – Новички, да?

Джек и Элизабет кивнули.

– А теперь надо кое-что подписать.

И вот они вместе с Донной прошли через все формальности, необходимые для получения доступа в заведение, которое, согласно документам, действительно оказалось клубом «Частный клуб». Текст был набран плотным шрифтом, сплошь заглавными буквами, как в лицензионных соглашениях, а на первой странице жирным и подчеркнутым шрифтом значилось, что восемьдесят долларов, которые они сегодня должны отдать, – это не «плата за вход», а скорее «членский взнос» за одну ночь в клубе «Частный клуб». Донна объяснила, что требование взимать плату за посещение места, где занимаются сексуальной деятельностью, может нарушать законодательство, запрещающее содержать бордели, но у частных клубов другая схема лицензирования, освобождающая их от всех видов судебного преследования, кроме уголовного. Это членство в клубе «Частный клуб», по словам Донны, должно было продлиться ровно двенадцать часов, если только Джек и Элизабет не захотят приобрести квартальное или годовое членство по немыслимым ценам. Потом их ждал еще один документ, где сообщалось, что если Джек и Элизабет сегодня войдут в игровую комнату с намерением заняться сексуальной деятельностью, то формально они войдут в помещение, которое сами же и арендуют, подобно тому, как отели сдают в аренду банкетные залы для конференций, не неся ответственности за то, что говорят или делают участники этих конференций («С юридической точки зрения мы не предлагаем вам „комнату для секса“, мы сдаем вам помещение, где вы можете заняться сексом, а можете и не заниматься, – сказала Донна, – что, естественно, ограничивает нашу ответственность»); и вот они подписали бумаги, подтверждающие, что часть их членских взносов – это «арендная плата» за вышеупомянутую игровую комнату, конечно, не подлежащая возврату в том случае, если они решат не принимать участия в сегодняшних развлечениях. И, наконец, отказ от употребления алкоголя: Донна объяснила, что в штате Иллинойс нельзя продавать алкоголь в заведении, где можно увидеть полностью обнаженное тело, поэтому члены клуба должны приносить алкоголь с собой, а значит, формально, в соответствии с буквой закона, клуб «Частный клуб» не продает нелегальный алкоголь без лицензии, а просто возвращает вам тот алкоголь, который вы принесли сами; с этими словами она забрала у них бутылку «Хендрикса», сказала: «Я отнесу это в бар», и больше они свой джин так и не увидели.