Я ахнула. Я знала об участи несчастного Хадди, но о голосовании не подозревала.

– Вы бы этого хотели? – спросила я, стараясь, чтобы в моем вопросе не прозвучало суждение.

– Нет. Я, как всегда, оказался в меньшинстве. Капитан Хадди был невиновен. Мысль вешать другого несчастного, чтобы отомстить за смерть капитана, представляется мне полной нелепицей. К тому же это противоречит принципам морали. Так я и сказал.

Я могла бы и сама догадаться.

– Что вы предложили?

– Я сказал, что нам следует наказать преступников, если только мы узнаем, кто замешан в казни капитана Хадди. До того, – пожал он плечами, – я бы не стал ничего предпринимать. Мой план никому не понравился. Еще я предложил направить все усилия и сосредоточить внимание на том, чтобы завершить это треклятое противостояние, а не творить новые зверства.

– Это было в июне. А что теперь?

– Теперь генерал Вашингтон увяз в неприятностях.

– Как это?

– В Ланкастере пленных британских офицеров того же ранга, что и капитан Хадди, собрали в одной комнате. Им объяснили, что произошло. Они вытянули жребий. – Генерал замолчал, терзаясь от того, что ему предстояло рассказать. – Несчастной жертвой выпало стать некоему Эсгиллу. Ему двадцать один год, он капитан, благородного происхождения, состоит в британской гвардии. – Генерал шумно выдохнул и покачал головой. – Генерал Вашингтон вне себя. Мы словно вновь переживаем казнь Джона Андре.

Майор Джон Андре был британцем и служил связным между Бенедиктом Арнольдом и сэром Генри Клинтоном, британским главнокомандующим в Нью-Йорке, в то время когда в октябре 1780 года Арнольд планировал предательски сдать британцам Уэст-Пойнт. Арнольд не воплотил свой план, но сумел сбежать, а Джона Андре схватили и повесили. Один был предателем, а другой – патриотом, пусть и сражавшимся на стороне врага. То, что патриота повесили, а предатель попал в британскую армию, сохранил свободу и не понес наказания, по-прежнему не давало покоя американцам.

– Но я сказал свое слово, – вздохнул генерал. – И тогда, и теперь. Генералу Вашингтону вовсе не нужно слышать: «Я же вам говорил».

Он сел на валун, который, казалось, едва удерживался на склоне холма, хотя наверняка пролежал здесь много столетий. Валун был таким большим, что я тоже опустилась на него и положила руки на колени, не отводя глаз от открывавшегося перед нами вида.

– Сегодня слишком жарко для таких упражнений, – заметил он, хотя, казалось, прогулка его не утомила, а напряжение, читавшееся в его светлых глазах и в складках у рта, пропало, и я решила, что упомянутые упражнения пошли ему только на пользу. Спина у генерала быстро зажила – но от него по-прежнему требовалось очень многое.