Именно легкость, с которой Екатерина отвернулась от Бога, ужасает больше всего. Она не узнает себя, стыдится смотреть в глаза подругам, старается держаться от них подальше — в обществе своих личных фурий, которые теперь будут сопровождать ее до самой смерти. При каждом новом известии об ухудшении здоровья короля они набрасываются на Екатерину, словно летучие мыши, терзают ее душу, выклевывая последние зерна добродетели, и так ей предстоит существовать всю оставшуюся вечность.

* * *

Обезьянки греются у огня; Франциск выискивает вшей у Вирсавии, тихонько мурлыча что-то на обезьяньем языке. В этой сцене столько нежности, что на глаза у Екатерины наворачиваются слезы, и ее вновь тянет к Томасу — дорогому, любимому Томасу. Франциск ласкает Вирсавию своими странными, почти человеческими ручками, и та урчит от удовольствия. Он проводит длинным пальцем у нее за ухом, и она тянется к нему, переполненная желанием. Екатерину тоже переполняло желание в то бесконечное мгновение, когда ее глаза встретились с глазами Томаса. Король, пожалуй, прав — это была настоящая измена. В тот миг Томас был ее любовником, а король — рогоносцем, и даже целая ночь, проведенная в его спальне, не могла сравниться с этим взглядом. Не зря некоторые проповедники говорят, что мысли весят не меньше дел.

Екатерине отчаянно хочется нежности — хотя бы одного ласкового прикосновения, вроде того, что Франциск подарил Вирсавии. И совсем как эти обезьянки, она теперь зверь, ибо ее поступок навсегда закрыл для нее двери рая.

Где, интересно, сейчас Томас?.. Екатерина страшится за него. Только бы он уехал подальше от двора!.. А может быть, и не стоит — тем самым он лишь подтвердит, что виновен. Лучше оставаться под носом у короля, заявляя этим о своей невиновности. Хартфорд сейчас на взлете, а значит, и его брат Томас будет подниматься вместе с ним. Да и можно ли винить его синие глаза за то, что они внушают такую страсть? Впрочем, для короля это преступление, и потому-то Екатерина решилась переступить черту сама, обрекая себя и Хьюика на вечное проклятие. Сделанного не воротишь. Или?..

Держась за стену, Екатерина на неверных ногах подходит к секретеру и вынимает пробку из бутылька с чернилами. Пробка выскальзывает из дрожащих пальцев и оставляет черное пятно на полу. Окунув перо в чернила, Екатерина поспешно пишет записку. Нужно остановить Хьюика.

Послание выходит коротким и туманным, чтобы не вызвать подозрений, если оно попадет не в те руки: «То, что мы с вами обсуждали, не потребуется». Екатерина присыпает бумагу песком, чтобы просушить чернила, встряхивает, складывает и запечатывает красным воском со своей личной печатью. Вызвав слугу, она поручает ему срочно отправить записку, хотя понимает, что воздействие яда, копившегося на протяжении нескольких недель, уже не обратить вспять.