Двор превратился в огромный корабль, затерявшийся среди океана, и, лишившись кормчего, все естественным образом тянутся к Хартфорду, который неизменно излучает уверенность. Впрочем, даже он порой ошибается. Опустившись на колени рядом с ложем умирающего, он прошептал:

— А Томас, мой брат, войдет ли он в совет, ваше величество?

И король взревел — громко, как никогда в последнее время:

— Нет!!!

Значит, Екатерина не ошиблась.

* * *

Последний приступ ревности, по иронии судьбы, едва не свел короля в могилу раньше срока: после этого гневного выкрика его охватил чудовищный приступ кашля; он насилу отдышался и почти лишился голоса. Хьюик поит больного опиумом, и тот впадает в полусонный бред. Возвращается Хартфорд с сообщением, что королева здорова и ожидает приказа короля, однако тот уже не слышит. Оуэн и Венди суетятся, вливая в его полуоткрытый рот одно лекарство за другим. Гиены кружат вокруг смертного одра.

Вызывают Кранмера. Тот садится на кровать рядом с огромным неподвижным телом, мажет умирающему лоб елеем и, взяв его за руку, негромко читает молитвы. Наконец король испускает последний вздох, и вместе с ним облегченно вздыхают самые стены дворца.

* * *

Екатерина ждет, когда ее вызовут, но время идет, а никто не приходит. За обедом она почти не ест. Притихшие фрейлины разговаривают полушепотом; все замерли в ожидании.

Часы медленно отбивают время ужина. По-прежнему никаких вестей.

Екатерина всю ночь не смыкает глаз, размышляя о завещании, регентстве, о том, достанет ли у нее на это сил. Нужно будет укрепить союз с Хартфордом. В голове роятся тысячи вопросов. Поправится ли Генрих? Простил ли он ее? Что яд? Где Томас?

Она прислушивается к шелесту дождя и наблюдает, как в щель неплотно задернутого полога пробиваются рассветные лучи. Багровое утреннее солнце пытается побороть тьму.

Екатерина встает и, одевшись, выходит в галерею. Не считая стука дождевых капель, во дворце стоит гробовая тишина, словно за ночь чума унесла всех его обитателей. Екатерина садится в нише окна, плотно закутавшись в плащ, и задумчиво смотрит на свои руки с обкусанными ногтями — даже не заметила, когда успела их обгрызть. Со своего места она видит двери в покои короля, перед которыми неподвижно стоят стражники в алых ливреях. Королеву они то ли искренне, то ли намеренно не замечают, и она, потерявшись в собственных мыслях, чувствует себя призраком.

Постепенно перед покоями собираются слуги; из кухни приносят завтрак. Двери приоткрываются. Ризли не допускает никого внутрь и сам принимает блюда, что удивительно для человека его положения.